Джандо - Роман Канушкин

Знак? Самая обычная трещина, которую поленились закрасить, такие мелочи обычно забываются. Но сейчас Профессор Ким так не думал. У дверей больничной палаты имелась массивная золоченая ручка — этот госпиталь принадлежал могущественной советской организации, и таких массивных золоченых вещиц в нем было немало. Теперь золоченая ручка превратилась в змею, в свернувшуюся кольцом змею, кусающую себя за хвост… Еще один круг? Наверное, можно сказать и так…

— Ты все еще хочешь пройти туда? — Профессор Ким вздрогнул — голос был тот же, но сейчас он почему-то показался фальшивым. — Неужели ты так ничего и не понял?

Профессор Ким повернул голову — от темной стены вдруг отделилась фигура, пришел в движение густой воздух, и крылья огромной ночной птицы на миг закрыли все вокруг, но потом Профессор Ким увидел, что это всего лишь полы длинного плаща. Перед ним, словно давно ожидая его здесь, стоял красивый темнокожий человек.

— Ты же ведь узнал эту дверь, — проговорил он, и его губы тронула чуть печальная улыбка, — и ты все еще хочешь пройти туда?

— Я прохожу. — Профессор Ким взглянул на сверкнувшее острие копья.

— Ты даже не представляешь, что ты там увидишь…

Профессор Ким поглядел на красивого темнокожего человека, известного некоему улыбчивому бармену с другого конца света под именем мистер Норберт, и понял, что смотрит во встревоженные глаза хищной ночной птицы.

А потом Белая Дверь с золотой ручкой-змеей и небольшой трещинкой-короной начала открываться, и черный ветер, ждущий за ней, поглотил Профессора Кима.

Черный ветер поглотил Профессора Кима. Открылась Дверь в Последнюю Запертую Комнату, но Профессор Ким ничего там не увидел. Лишь мрак объял его, безысходная последняя мгла. Какая-то болезнь, всемогущее безумие вошло в него, вторглось и мгновенно подавило психику, живое тело кошмара обступило со всех сторон, заставляя сопротивляться сознание Профессора Кима, панически искать спасительного бегства. Потому что еще чуть-чуть, и черный ветер просушит каждую клеточку его естества и растворит в этой мгле, сгущающейся до непроницаемости камня, и оставит там НАВСЕГДА. А черный ветер завывал, как первый на земле волк, увидевший во тьме небес первую луну, и Профессор Ким почувствовал, что этот вой сейчас взорвет его изнутри и уничтожит все, кроме маленькой частички, совсем небольшой, но видевшей когда-то первого на земле волка. Бежать сейчас… Или что-то переродит его природу. Черный ужас… А может быть, освободит…

Но бежать уже было поздно. Он узнал эту надвигающуюся луну, окрасившуюся кровью. Пять лет назад в ночном кошмаре он уже видел ее. Находясь в другом конце света, где кровавые закаты разливали по саванне золото дневного восторга; находясь на полпути к озеру Рудольф, где черные африканские пчелы откликнулись на древнее заклинание; находясь в доме Папаши Янга, человека, ожидающего Лиловую Зебру, он уже видел эту Луну, атакующую Землю. И сейчас сквозь свист обезумевшего ветра она неслась навстречу. Но это была уже не Луна. Золотой ореол поблек, кровавые пятна сжимались, расходясь в два угла, как на детском рисунке, где луна была с глазами, и нечто бледно-белое, порождающее странный шум, пожирающий пространство, неудержимо неслось на него. Но еще до столкновения Профессор Ким понял, чем оно было. В сознании промелькнула старуха из того ночного кошмара, прижимающая к груди какой-то сверток, милая женщина, любящая птиц и однажды отравившая Ральфа… Налитые кровью глаза, гипсовые губы, растягивающиеся в ухмылку, плоть, проступающая сквозь засохшие трещины… Ему навстречу неслась гипсовая копия его головы. И она оживала… А потом была яркая вспышка, отвоевавшая часть пространства у сгущающегося вокруг мрака, и в этой вспышке промелькнули контуры темнокожего человека, расправляющего крылья-полы своего длинного плаща. Словно Профессор Ким увидел рентгеновский снимок, ожившее изображение, надвинувшееся на него.

И все прошло…

Профессор Ким непонимающе глядел по сторонам, мрак вокруг рассеивался, и проступали очертания чего-то очень знакомого, надежного и родного. Профессор Ким тряхнул головой, и вещи совместились.

О Боже! Все прошло, он находился дома, в своей квартире. В своей большой квартире на пятом этаже, в самом центре Москвы. Только почему-то не в кабинете, а рядом, в овальной комнате, но какое это теперь имело значение? После всего, что он только что пережил, это уже не имело никакого значения. Возможно, после этого страшного удара и вспышки он просто лишился сознания, и, наверное, ему была оказана помощь. И сейчас он приходит в себя в овальной комнате, и фигурки древних богов не сводят с него своих изумленных глаз… Все правильно — видимо, он выключился на какое-то время, потому что с ним больше нет его копья, африканского копья, получившего силу Великого Божества и проведшего его сквозь эти черные лабиринты, и нет шлема. И какой-то странный солоноватый привкус ощущается на губах, дурманящая, зовущая влага. Что это — кровь? От напряжения он прокусил до крови губы? И почему дурманящая и зовущая? Вода, временем истекающая из вечности, кровь и молоко…

Нет, он явно еще не в себе! Что за безумные мысли? Что борется в его голове?! И зачем он забрался на табуретку или на стул? Чтобы стать выше?.. Этот странный, дурманящий привкус на губах… Он явно еще не в себе.

И почему Артур с таким ужасом смотрит на него, словно увидел ожившего мертвеца? Эй, Артур, я вернулся… Ты что, уже все закончилось. Эй, приятель, все в порядке, все в полном порядке! Какое странное, шальное, незнакомое ощущение, какая-то эйфория… Нет, он явно еще не в себе, что за нелепые мысли лезут в голову, о каком-то всемогуществе… И кто это стоит там рядом с Артуром, вздумал поиграть? Напялил на себя шлем, схватился за копье? Что это такое?! Захотел прогуляться по компьютерному миру, пока его приводили в чувство?

Он не в себе, и что-то не так.

И ОСТАВИТ ТАМ НАВСЕГДА.

Надо взять себя в руки и слезть с табурета. Потому что не все в полном порядке, не все…

Профессор Ким резко обернулся — в комнате было светло, а за окнами плыла морозная ночь. Он смотрел во тьму, густеющую за окном, и чуть ближе этой тьмы — на отражения, на зеркало, созданное тьмой из оконного стекла (еще одно?), и чувствовал, что кошмар еще не отпустил его. Он сделал шаг к окну (О Боже! Он не споткнулся, сходя с табурета. Не было никакого табурета, и он не стал ниже!), и тогда нечто странное в комнате пришло в движение. Отражение в окне, в темном зеркале — к нему приблизилось нечто!.. Профессор Ким сделал еще шаг, и тот, другой, стал ближе. Черный ветер выл за окнами. Что-то случилось с зеркалом? Нет. И ты прекрасно знаешь, что нет. С зеркалом все в порядке, в полном порядке… Что-то случилось с тобой.

Профессор Ким смотрел на то, что отражалось в черноте окна. Тот, другой, не сводил с него совершенно безумных глаз, горящих на обезображенном лице. Вот откуда этот солоноватый привкус. Все его лицо покрыто страшными свежими шрамами. Но проблема в другом; потому что это не его лицо. Нет! Он смотрит на себя и видит чужое обезображенное лицо! Но главная проблема заключена в том, что он знает, чье оно! Вчера Профессор Ким уже видел этого смешного, маленького, коренастого человечка, только сейчас он изменился. И уже не был маленьким, и уж тем более — смешным. Даже если вы склонны к самому мрачному юмору, вам бы не пришло в голову сейчас смеяться. Он изменялся, но его еще можно было узнать. Вчера на пороге павильона суперкомпьютерных игр Профессор Ким его уже видел, а из-за плеча этого человека выглядывал мальчик, только в глазах этого милого подростка не было зрачков…