Камелия - Лесли Пирс

Раздались аплодисменты и крики, подтверждавшие то, что все присутствующие в зале согласны с рыжеволосой женщиной. Мэл вернулась к плите и, улыбаясь, стала готовить ирландский кофе. Женщина в зеленом платье была похожа на Марсию Хелмс — журналиста из местной газеты. Ник пригласил ее, потому что она писала о ресторанах. Она была язвой, но могла написать и прекрасный отзыв, если заведение ей понравилось.

Только в час ночи Кон закрыл дверь за последним посетителем. Он вошел в кухню с сияющим лицом.

— Все прошло отлично, Мэл, — сказал он, крепко ее обнимая. — Марсия пообещала написать хороший отзыв, а парень из «Браунс Адвертайзинг» заказал столик на шесть часов на следующую субботу. Я знаю, что еще рано говорить о том, что люди будут к нам ломиться. Но я уверен, что так и будет!

— Я не знала, что ты умеешь танцевать жигу, — проговорила Мэл, вытирая помаду с его щеки. — Ты темная лошадка!

— В детстве я был гвоздем программы, — признался Конрад, смутившись. — Тетка Бриджит посылала меня на курсы в Галвей. Мне до сих пор не верится, что я сегодня танцевал, должно быть, я выпил слишком много виски.

В ту ночь Конрад лег спать очень счастливым. Его мечты сбывались. Радуясь тому, что ресторан получился таким, каким он его и представлял, что вечер удался на славу, Кон понимал, что во многом такого успеха он добился благодаря Мэл.

Со дня их знакомства, когда она пришла на собеседование, Кон понял, что встретил настоящего друга. После того как Мэл ушла, ему стало стыдно, что он так на нее накинулся. Это был его недостаток — он не умел держать язык за зубами. Конрад знал, что многие этим пользовались. Но за те три недели, что Мэл провела здесь, Конрад понял, что она была не такой. Чужую откровенность она воспринимала как подарок. Они очень хорошо сработались. За всю свою жизнь Конрад не смеялся столько, как за эти три недели.

— Да благословит тебя Бог, Мэл, — прошептал он в темноте.

В воскресенье вечером Мэл решила серьезно поговорить с Коном. В субботу было все спокойно, к ним заходили поесть обычные люди. Ресторан получил на следующую неделю несколько заказов от фирм. Сегодня был выходной. Кон поднялся на рассвете и ходил туда-сюда. Он был крайне возбужден.

— Мы можем поговорить? — спросила Камелия, протягивая ему кружку с чаем. Стулья из гостиной спустили вниз, и теперь оставалось сделать комнату более уютной. Сейчас там стоял подержанный диван, который Кон купил в ближайшей лавке старьевщика, на стенах висели книжные полки, на полу лежал ковер, но все равно надо было сделать небольшой ремонт, хотя бы поменять отвратительные обои рыжевато-розового цвета.

— Только не начинай! Это будет что-то! — сказал Кон, усаживаясь в кресло напротив. — Я ничего не могу поделать, Мэл. Я всегда такой возбужденный, это все ирландская кровь.

— Нет, дело не в этом, — возразила Мэл. — Я хочу рассказать о том, что произошло со мной три года назад. Я боюсь, что кто-то из посетителей узнает меня и сообщит тебе обо всем. Я хочу, чтобы ты знал правду, просто так, на всякий случай.

Кон отложил бумаги и пересел на стул. На нем опять были джинсы и кардиган, а на подбородке темнела щетина. Он больше походил на подростка, чем на тридцатидвухлетнего мужчину. Мэл надеялась, что ее история его не расстроит. Его жизнь была намного спокойнее, чем у нее.

Было очень сложно снова вернуться в прошлое и объяснить, какой она была тогда и почему вела себя так. Камелия оглянулась на то время, когда она жила на Окли-стрит, и все показалось ей намного хуже, чем было на самом деле. Но говорить об этом было легко. Мэл словно открыла окно и впустила свежий воздух.

— Это все? — спросил Кон, приподнимая бровь. Он ни разу ее не прервал. Камелия даже засомневалась, что он вник в историю.

— Да, — ответила она и опустила голову. — Вот почему я поехала на Ибицу. А потом ты знаешь, что случилось.

— Мэл, не переживай так из-за этого, — сказал Конрад. Он наклонился и дотронулся до ее руки. — Мы все совершаем поступки, о которых потом жалеем. Если бы я признался тебе в том, что делал в молодости, тебе страшно было бы со мной тут находиться.

Камелия сомневалась, что он совершал что-то ужаснее, чем кража конфет в Вулворсе, но его благородство ее тронуло. Когда Конрад был зол, он ругался и кричал, когда был счастлив, то смеялся. Она знала: что бы он ни сказал сегодня, это будет его последним словом.

— Скажи мне, что ты на самом деле об этом думаешь? — спросила Мэл.

Кон посмотрел на нее своими невинными детскими глазами.

— Я думаю о том, как мне повезло, что ты работаешь со мной и считаешь меня своим другом, — наконец ответил он. — Я думаю, что ты давно не выходила из себя. К тому же ты слишком волнуешься о том, что подумают о тебе другие. На свете так много людей, которые совершают действительно ужасные вещи, а ты была просто молодой, уязвимой и, возможно, глупой. Вот и все.

— Что мне делать, если кто-то меня узнает? — спросила Мэл. — Мне называться Амелией Корбет? Имя Камелия легко запоминается.

Конрад мягко улыбнулся ей.

— Для меня ты просто Мэл, и это все, что надо знать людям, приходящим сюда. Но я думаю, что ты должна называться своим настоящим именем, для своего же спокойствия и блага. Прячась под чужим именем, ты накличешь на себя еще больше неприятностей. А самое главное — перестань волноваться о прошлом. С ним покончено. Смейся, если кто-то тебя узнает, даже не думай оправдываться.

— А как насчет Магнуса и Ника? — проговорила Мэл, и слезы потекли по ее щекам. — Я пыталась убедить себя в том, что они меня больше не волнуют, но это не так, Кон. Мне все еще больно, и я знаю, что так будет всегда.

Кон задумался. Они с Мэл не любили вспоминать детские годы. Когда ему исполнилось четыре или пять лет, он понял, что мать не любит его так же, как других детей. Ему стало легче, когда его полюбила тетушка Бриджит, а дедушка сделал его своим наследником. Но все же в глубине души он знал, что ему было бы гораздо приятнее услышать от своей матери слова любви, чем получить деньги.

— Тебе надо верить, — сказал наконец он, глубоко вздыхая. — В Бога, в судьбу, все равно. Лично я верю в то, что каждому из нас что-то предначертано, и мы не можем управлять своей судьбой, так же как и погодой. Если ты тоже в это поверишь и позволишь себе плыть по течению, то однажды поймешь, что искать ответы на все вопросы не обязательно. Может быть, однажды ты встретишь Магнуса и Ника и все выяснишь, а может быть, в одно прекрасное утро ты проснешься и поймешь, что тебе уже все равно, — с этими словами Конрад улыбнулся Мэл. — Конечно, это легкий, ленивый ирландский путь — позволить судьбе завести тебя туда, куда ей надо. Но в моем случае это срабатывает.

— Откуда в тебе столько мудрости? — спросила Мэл.

— Оттуда же, откуда и в тебе, — ухмыльнулся Кон. — В детстве я слишком много времени проводил, наблюдая за другими людьми и размышляя о том, почему я не вписываюсь в этот мир. Мне очень нравятся женщины, но я их не люблю. Тетя Бриджит говорила, что мне надо было стать священником. Возможно, она была права.