Тень ушедшего - Джеймс Айлингтон

Открыв их вновь, он снова оказался в Дейланнисе, лицом к лицу с Малшашем. Он долго стоял, ошеломленный, не находя слов. Такую же растерянность выражало и лицо Малшаша, но к ней примешивалось такое, от чего по спине Давьяна побежали мурашки. Раскаленный гнев.

Давьян вдруг моргнул, заметив: сегодняшний облик Малшаша был ему знаком. Гость со свадьбы, тот, что пытался его утешить. Илрин.

Всего мгновение понадобилось, чтобы связать остальное. Назвать их по имени он не мог, но помнил многих. Людей, чей облик в тот или иной день принимал за эти две недели Малшаш.

Тот постоял еще, дыша тяжело, как после гонки. – Приготовься, Давьян, – наконец выдавил он. – Сегодня ты уходишь отсюда.

Не прибавив ни слова, он развернулся и скрылся в тумане.

Давьян грыз ногти.

Он сидел на ступенях у входа к джа’ветту, полагая, что здесь и будет его искать Малшаш, хотя вслух оборотень ничего не сказал. За эти пару часов мальчик не раз порывался его искать, но, припомнив выражение лица наставника, отказывался от этой мысли.

Вспоминая подсмотренное, Давьян снова вздрогнул. Не просто подсмотренное – пережитое. Давьян прожил горе Малшаша, прожил его ярость. Чувства были мощными, свежими, как никогда. Он понимал: то, что сделал Малшаш, – ужасно, ужасно плохо. Но ведь он побывал Малшашем, прочувствовал неотразимую потребность добиться справедливости, испытать все – все – средства вернуть жену. Ему становилось дурно при мысли об этом. И все же он понимал.

Теперь Давьян догадывался и о причинах, которые привели Малшаша в Дейланнис. Оборотень пытался проделать то самое, что проделал Давьян, – попасть в прошлое, – только Малшаш надеялся его изменить, а появление Давьяна, по-видимому, доказывало, что это невозможно. Едва ли тут была его вина, но Давьян чувствовал себя отчасти виноватым за то, что лишил Малшаша надежды.

Еще несколько минут – и из тумана проступила фигура человека, он побрел к нему по улице. Давьян встал перед наставником. Оборотень не сменил лица, но, казалось, ужасно постарел за эти часы. Он шел нетвердой, усталой походкой, и лицо его выражало скорее грусть, нежели гнев.

Остановившись в нескольких шагах, он уставился в землю, словно не мог заставить себя встретить взгляд ученика.

– Что ж. Теперь ты знаешь, – заговорил он. – Жаль, что тебе пришлось это увидеть.

Давьян заморгал. Он ожидал самое малое словесной порки.

– Прости, что сунул нос, куда не следовало, – с искренним раскаянием ответил он.

Малшаш выдавил короткий смешок. Потом со вздохом покачал головой, и след усмешки пропал с его лица.

– Мне, пожалуй, следовало бы сказать то же самое.

Он подошел и, не дав мальчику опомниться, прижал ладонь к его лбу.

Давьян ахнул от пронизавшего его холода – ощущение было острым, но быстро прошло. Когда Малшаш отнял руку, мир стал одновременно отчетливее и тусклее.

– Что ты сделал? – резко спросил Давьян.

– Удалил следы своего влияния из твоего сознания, – устало объяснил Малшаш.

Давьян разинул рот.

– Так ты мной управлял? – он гневно шагнул к наставнику. – Все это время?

– Нет. – Малшаш смотрел виновато, но голос его звучал твердо. – Не управлял. Влиял. Подпитывал. Сосредотачивал. – Он слабо улыбнулся. – У тебя редкостный ум, Давьян, в этом не сомневайся. Но никто не способен научиться тому, чему научился ты, за пару недель. Без помощи – не способен.