Эйзенхауэр - Лариса Дубова

Тем временем на Капитолийском холме разыгрывались нешуточные страсти. Если в палате представителей проект после острых обсуждений был 18 июня утвержден, то в сенате против него ополчились правые республиканцы и представители Демократической партии из южных штатов. В ряде выступлений его выставляли «коварным актом», фактически побуждающим население к беспорядкам и неповиновению местным властям, чтобы федеральное правительство получило право по своему произволу вводить в действие вооруженные силы. 3 июля на пресс-конференции обозреватель «Нью-Йорк таймс» Д. Рестон попросил Эйзенхауэра прокомментировать заявления противников равных гражданских прав в сенате. Ответ Эйзенхауэра в очередной раз продемонстрировал его осторожность в расовой проблеме. С одной стороны, он выразил уверенность, что необходимо предоставить избирательные права как можно большему числу граждан, с другой — заявил, что мнение «уважаемых людей» о том, что законопроект «ведет к беспорядкам», представляется ему непонятным, но он готов выслушать разные точки зрения. По существу, таким заявлением Эйзенхауэр пытался умиротворить южных сенаторов, приглашая их внести «усовершенствования» в будущий закон.

Диксикраты[22] немедленно воспользовались фактическим приглашением, чтобы внести поправку о рассмотрении дел по обвинению в нарушении гражданских прав судами присяжных. Это был по сути расистский выпад, так как коллегии присяжных на Юге составлялись из избирателей, а среди последних почти не было черных. Таким образом, суды присяжных обрекали бы закон на фактическое неисполнение.

Как должен был поступить президент? Ведь на протяжении многих лет существование судов присяжных рассматривалось как огромное преимущество американской судебной системы, обеспечивающее ее справедливость. Теперь именно такие суды могли стать орудием реакционных политических сил.

Эйзенхауэр понял, что предложения диксикратов — политическая акция, направленная на фактическое неисполнение законодательства, но дал ей такую оценку только в частных письмах, в частности в письме губернатору Южной Каролины Д. Бирнсу: «Право голосовать является для нашего образа жизни самым важным по сравнению с остальным». На пресс-конференциях, атакуемый журналистами, он высказывался значительно менее определенно. 17 июля на вопрос, помнит ли президент, что он обладает правом использовать вооруженную силу для обеспечения интеграции, он ответил, что помнит, но не может представить себе «такое стечение обстоятельств, которое заставило бы меня послать войска в какой-то район, чтобы силой обеспечить выполнение решений Верховного суда, так как я верю, что здравый американский смысл никогда этого не потребует».

Президент надеялся на благоразумие сенаторов, на их понимание ситуации, особенно в условиях холодной войны и распада колониальной системы. В то же время диксикраты и правые республиканцы, фактически вступившие в блок, воспринимали осторожные заявления президента как фактическое согласие с сохранением сегрегации на Юге. В результате сенат 2 августа пятьюдесятью одним голосом против сорока двух включил в законопроект о гражданских правах поправку о суде присяжных, а 7 августа утвердил его. Теперь предстояло согласовать вопрос с палатой представителей, которая ранее приняла этот закон без злосчастной поправки.

Перед президентом вновь встал вопрос, как поступить: наложить на закон вето или же подписать его. Мнения советников разошлись. Некоторые из них считали, что лучше не иметь никакого закона, чем иметь такой, который не будет действовать. На этот раз Эйзенхауэр счел целесообразным прислушаться к мнению авторитетных негритянских организаций. Национальная ассоциация содействия прогрессу цветного населения, Мартин Лютер Кинг высказались за утверждение закона, считая, что он всё же является шагом, пусть малым, к десегрегации. Наконец после долгих колебаний 9 сентября закон был подписан и вступил в силу.

В это время президент находился в отпуске, на военно-морской базе в городе Ньюпорт, штат Род-Айленд. Он надеялся провести отпуск в более или менее спокойной обстановке, поскольку после мучительных колебаний и попыток найти среднюю линию в вопросе о гражданских правах нуждался в беззаботном отдыхе. Но, как позже признавалось и им самим, и биографами, отпуск оказался самым неудачным — по той же причине, которая причиняла беспокойство в предыдущие месяцы.

Как раз перед этим федеральный суд принял решение об интеграции муниципальных школ города Литл-Рок, то есть обязательном совместном обучении черных и белых. (94 федеральных окружных суда являются судами первой инстанции, уполномоченными рассматривать дела ограниченной юрисдикции по гражданским и уголовным делам.) В качестве начального шага интеграции 9 или 12 чернокожих детей были отобраны для зачисления в центральную среднюю школу (так называемую high school — «высшую школу», то есть имеющую только старшие классы). Однако губернатор Арканзаса Орвел Фобус отказался выполнить решение суда и приказал национальным гвардейцам не допускать чернокожих подростков в школу. Он выступил с заявлением, что судебные решения незаконны. Стало известно, что в понедельник 23 сентября возле школы по призыву губернатора соберется толпа белых расистов и дело может дойти до кровавой расправы.

Именно к такому выводу пришел министр юстиции Браунелл, высказавший свое мнение в телефонном разговоре с президентом. Тот понимал, что придется принимать трудные решения, возможно, даже об использовании вооруженной силы для наведения порядка. Он всё еще колебался, всерьез опасаясь, что непокорный губернатор распорядится закрыть центральную среднюю школу, что на Юге может начаться движение за закрытие всех бесплатных общественных школ, а это будет иметь самые ужасные последствия и для черных, и для белых бедняков, а значит, для страны в целом.

Действительно, 23 сентября, около центральной школы в Литл-Роке произошли беспорядки. Правда, подростков удалось незаметно провести внутрь через черный ход. Но, узнав об этом, толпа расистов в несколько тысяч человек разметала изгороди, установленные полицией, сбила с ног двух черных журналистов и намеревалась, преодолев сопротивление полицейских, ворваться в школу. Чтобы избежать расправы с подростками, они были тайком возвращены по домам. Мэр Литл-Рока Вудро Мэнн, конкурировавший с губернатором и поддерживавший интеграцию, послал Эйзенхауэру паническую телеграмму: «Надо немедленно направить федеральные войска… Полиция не может рассеять толпу».

По телевидению вся страна, а затем и весь мир смотрели на горстку испуганных негритянских юношей и девушек, которым угрожала распоясавшаяся толпа. Гастролировавший в это время в штате Северная Дакота знаменитый негритянский трубач, солист и руководитель ансамбля Луи Армстронг сделал обидное заявление (его слова были перепечатаны множеством газет), что Эйзенхауэру «не хватает смелости», а «правительство, которое так обращается с моим народом на Юге, следует послать ко всем чертям».

Испытывая давление с разных сторон, Эйзенхауэр наконец решился действовать. В ночь на 24 сентября он отдал приказ о применении в Литл-Роке вооруженной силы. Руководителю Объединенного комитета начальников штабов генералу Тейлору было сказано, что необходимо продемонстрировать способность армии быстро реагировать на кризисные ситуации. Через несколько часов в Литл-Рок были переброшены 500 солдат и офицеров 101-й воздушно-десантной дивизии и в течение дня еще столько же. 25 сентября эти подразделения рассеяли толпу, почти не оказавшую сопротивления. Был легко ранен лишь один человек, которого солдат неосторожно оттолкнул штыком. Под охраной военных подростки вошли в школу, заняли места в классах. Ко всеобщему удивлению, ни белые ученики, ни белые учителя ни словом не возразили против их присутствия.