Робот и крест. Техносмысл русской идеи - Андрей Емельянов-Хальген

Тогда, еще во времена Хрущева, Альтов предложил создать Машину открытий, вообразив ее в XXII столетии на спутнике Юпитера, Ганимеде. Там должны разместиться мощный и беспристрастный электронный мозг — система суперкомпьютеров. И еще — роботы и гибкие автоматические производства, равно как и огромные исследовательские установки. Вплоть до сверхмощных ускорителей элементарных частиц-коллайдеров. Там же — и мощная энергосистема.

Итак, супермашина становится целой отраслью науки — физики.

«Оснащенная мощнейшим исследовательским оборудованием, не разделенная ведомственными и иными барьерами, способная к молниеносному обмену информацией, лишенная присущей человеку инерции мышления и работающая круглосуточно, машина эта приобретает новое качество — динамичность. Путь, который физика проходит за десятилетия, Машина открытий пройдет в течение нескольких часов или дней…» — грезил тогда Альтов.

Не имея предрассудков, не зная никаких борцов со лженаукой, не ведая шкурных интересов в виде сложившихся научных школ, не желающих лишаться статуса или бюджетных ассигнований, Машина открытий в самые короткие сроки перебирает множество вариантов исследований. Она получает конкретные задания. Скажем, собрать новые данные о строении вещества, найти практически пригодные способы хранения энергии без потерь. Или создать вещество с отрицательной массой, победив гравитацию. Машина сможет строить сразу несколько вариантов одного и того же опыта. Цикл познания и создания новых технологий сжимается до предела. Сделав важное открытие (против которого не попрут никакие инквизиторы из Комиссии по лженауке и никакие «признанные авторитеты»), Машина открытий сама скорректирует программу исследований: повернет их в наиболее интересном, неожиданном направлении. Этот цикл пойдет по программе, которую человек, не зная еще о новом открытии, просто не мог предусмотреть. Главное, что все делается беспрерывно и без проволочек: здесь нет никаких задержек в публикации статей в серьезных научных журналах, нет субъектитвизма рецензентов и каких-то там ведомственных интересов.

Машина, сделав открытие или открытия, быстро закажет новое оборудование для прорывного цикла и сможет проходить за считанные месяцы тот путь познаний, что обычная, человеческая физика, проходит за десятилетия. Ибо нет сопротивления косности, не нужно ждать вымирания прежнего поколения ученых со своими блоками и тараканами в мозгах. Если же таких мегамашин несколько — на разных лунах Юпитера — и каждая разрабатывает свою отрасль науки, то они обмениваются информацией постоянно. И очень скоро порождают самые фантастические технологии…

Нам не обязательно ждать два века и строить такую «Машину открытий» вне Земли. Нашей машиной может стать система, куда входят Агентство передовых разработок, обе академии (старая, но трансформированная РАН и новая Вторая Академия), новые университеты и высокотехнологичные предприятия — это мечта Альтова, построенная на Земле и из людей. Здесь органично соединяются огромные академические институты и частные лаборатории. Программа «Россия-2045» и космическая отрасль. Принципы работы здесь сходны: обмен сведениями, неожиданные открытия, конкурирующие структуры, не дающие признанным светилам науки почивать на лаврах и забивать копытами новое. А новая индустриализация и НХВ лишь придают «Машине открытий» дополнительное ускорение! Русская идея обретет свой техносмысл…

Здесь все логично. Зачем государству Агентство передовых разработок? Совсем не за тем, чтобы серый чиновник командовал ученым: «А ну, откройте мне новую элементарную частицу к 7 ноября следующего года!» Нет, задача — в постановке перед наукой страны задач, которые нужно решить и за что государство готово платить. Пример нам здесь подает товарищ Сталин, объявивший в 1930 г. конкурс на получение искусственного каучука, ибо тогда у СССР не хватало валюты, чтобы покупать бразильский каучук. Сегодня такими конкретными задачами могут стать создание альтернативы скоростным, но чудовищно дорогим поездам-магнитопланам (маглевам). Или резкое сокращение затрат на отопление в ЖКХ. Или повышение долговечности автострад. Или способы повышения урожайности. Или новые технологии лечения ряда болезней, где антибиотики становятся бессильными из-за возросшей резистентности микроорганизмов.

Обнаружив (с помощью экспериментальных проверок) гениев, обладающих решением задачи, Агентство передовых разработок (АПР) их поддержит и профинансирует. Тем самым оно покажет их не только академической науке, но и предринимателям. Оно заставит их шевелиться и не отставать в конкуренции. Рядом с Агентством возникнут ведомственные, промышленно-компанейские, частные «агентства», ставящие перед наукой конкретные задачи. Такие же задачи примутся ставить перед нею и самоуправлчемые города-футурополисы.

Резко ускорится работа преображенной РАН: она сама будет искать финансирования у Агентства передовых разработок, а значит — искать и новые знания, не уничтожая смелых новаторов. Ей придется объяснять те необычные эффекты, что обнаружили и АПР, и промышленники, и частные исследователи. При этом РАН здесь будет вынуждена конкурировать со Второй Академией: более компактной и прикладной.

Представим себе, что вторая, конкурирующая Академия стала реальностью. Со своей сетью школ, лабораторий, опытных производств-полигонов, со своими двумя городами — Авророполем и Футурославлем. Строились Свято-Александровск и Сталиноград. С Агентством передовых разработок при правительстве. С целой «галактикой» возникающих инновационных частных и частно-государственных компаний. Забытым кошмаром стали бессмысленные олимпиады и футбольные затеи стоимостью в триллионы старых, постсоветских рублей. Со средствами проблем не было: воровство пресекалось. Поднявшиеся новые заводы и фабрики давали и работу миллионам русских, и питали вузы, создавая спрос на хороших специалистов, и вливали налоги в бюджет Русского Союза. А главное — теперь приличные деньги (новые рубли) были у большинства, и они покупали русские изделия. Только один Агропромышленный проект, покончив с ввозом в страну продовольствия на сорок с лишним миллиардов долларов в год, дал колоссальный прирост валового продукта.

Какой-то новый, здоровый дух осенял теперь русских. Ушла тяжелая, депрессивная безнадежность.

У русских создавалась инновационная «сверхпроводимость». По аналогии с электрической. Подобно тому, как ток при почти полном исчезновении сопротивления обеспечивал полный перенос энергии, в системе двух Академий инновации быстрее всего доходили от стадии идеи до готового вида. Теперь не приходилось десятилетиями пробиваться, теряя здоровье, молодость и деньги. Не приходилось ждать, когда вымрут старые ученые мужи. Одно лишь это давало Русскому Союзу колоссальное мировое преимущество и здоровую элиту. А уж она своим примером заражала весь возрождающийся народ. В стране стало интересно жить, творить и детей заводить.

Но процесс шел глубже. Давным-давно умный правитель понимал, что науку нельзя оставлять на откуп академическим «шишкам». Старая истина гласила: война — слишком серьезное дело, чтобы доверять ее генералам. То же самое можно отнести и к академикам, этим «генералам от науки». Любой, кто касался научного мира, знал, что в нем царят такие грязные нравы, что уличная банда в сравнении с нею покажется клубом джентльменов. Здесь топили и душили друг друга, не чураясь подлости да интриг, боролись за бюджетные ассигнования и ключевые посты. Поиск истины, познание мира давно забросили в самый темный и пыльный угол. Один и тот же человек, который в одном случае выступал как выдающийся исследователь и автор нового слова в науке, в другом случае мог стать низким интриганом и откровенным душителем полезных инноваций. Ибо углядывал в них конкурентов. Таким был знаменитый биолог, академик Овчинников, приложивший руку к уничтожению создателей искусственной крови — перфторана. Предоставленные сами себе, предводители Большой Науки превращали ее в самодовольного борова, улегшегося поперек дороги.