Жизнь Людовика XIV - Александр Дюма

Луи де Бурбон».

Письмо очень обрадовало принцессу, в то время как двор пребывал в Жьене в самом жалком положении, ибо города следовали примеру Орлеана и запирали перед ним свои ворота. Поражение маршала Оккенкура произвело сильную тревогу в главной королевской квартире, а армию привело в смущение.

Узнав о приближении войск, королева немедленно распорядилась отправить в Сен-Фаржо все придворные экипажи, которые находились в пяти лье от Жьена по ту сторону Луары. С рассветом все кареты были переполнены дамами и девушками службы ее величества королевы-матери и двигались в таком беспорядке, что если бы Конде удалось разбить Тюренна, то он бы захватил в плен короля со всем его двором. «Все приехали в Сен-Фаржо на ночлег, — пишет Лапорт, — в таком расстройстве, что не знали, ни что они делали, ни что им надо было делать». Из Сен-Фаржо двор отправился сначала в Оксер, затем в Жуаньи, Сон и Монтеро. Во время ретирады, которая очень походила на бегство, распоряжения насчет продовольствия отдавались так плохо, что все в буквальном смысле грабили друг друга. Даже сам король не избежал грабительства — брат графа Брольи увел лошадей из королевской конюшни, а когда Беринген послал де Живри от имени королевы потребовать назад лошадей, де Живри посмеялись в глаза и выгнали его вон.

Из Монтеро двор поехал в Корбель, где произошел странный поединок между королем и его братом. Подробности поединка излагает Лапорт.

«Король хотел, чтобы его брат спал с ним в его комнате, которая была так мала, что на месте, оставляемом двумя кроватями, едва можно было повернуться. Утром, когда братья проснулись, король нечаянно плюнул на постель герцога, который, в свою очередь, плюнул на постель короля; король рассердился и плюнул герцогу в лицо; герцог вскочил на постель короля и начал поливать ее своей мочой; король сделал то же на постель своего брата, а когда все жидкие средства у них истощились, между ними завязалась драка. Услышав шум, я вбежал в комнату, и как я ни уговаривал короля прекратить драку, он меня не слушался, и пришлось позвать генерала Вильруа, который разнял бойцов. Гнев герцога прошел скоро, но король еще долго не мог успокоиться».

После беспрестанных переездов из города в город двор прибыл в Сен-Жермен и здесь стало известно, что парижане снесли все мосты, и это крайне опечалило придворных, поскольку они рассчитывали запастись в Париже провиантом и ни у кого не было денег, разве только, как говорили, у кардинала, но он это отрицал, уверяя, что он беднее самого бедного солдата.

Ближайшей ночью пришло известие о битве при Этампе, в которой армии бунтовщиков пришлось отступить. Вильруа первым узнал об этом и не дождавшись утра прибежал уведомить короля; король вместе с герцогом Анжуйским и Лапортом в ночных колпаках и халатах поскакали на мулах к кардиналу, также застав его спящим, а он, в свою очередь, в аналогичном костюме, опрометью бросился к королеве. Эти мелкие подробности показывают, в каком беспокойстве пребывал тогда двор.

Один анекдот может показать читателю, как мало мог король, хотя считался уже совершеннолетним. Бираг, первый камердинер короля, попросил однажды де Креки, одного из камер-юнкеров высочайшего двора, поговорить с королем о своем двоюродном брате, прапорщике Пикардийского полка, раненом в сражении при Этампе, и просил место поручика в том же полку, так как поручик был убит. Прошло пять или шесть дней, а Бираг не получал ответа, и однажды утром, когда Лапорт одевал короля, де Креки спросил его величество, не угодно ли ему будет вспомнить о просьбе Бирага. Король притворился будто не слышал.

— Ваше величество, — сказал тогда Лапорт, стоя перед ним на коленях и поправляя ему на башмаках банты, — те, кто имеет счастье служит вам, очень несчастливы, если они не могут даже надеяться получить то, что им следует по всей справедливости!

Тогда король, нагнувшись к своему камердинеру, прошептал:

— Это не моя вина, мой любезный Лапорт, я «ему» об этом говорил, но это ни к чему не привело! — Говоря «ему», король имел в виду Мазарини, к которому по-прежнему питал отвращение.

Из Сен-Жермена двор вновь направился в Корбель, а оттуда все поехали осаждать Этамп. Утром, в день отъезда, к Лапорту пришли с вызовом от короля и тот, бросив свой завтрак, поспешил явиться. Вынимая из кармана полную руку червонцев, Луи XIV сказал:

— Возьми, Лапорт, эти 100 луидоров, которые прислал мне министр финансов на мои надобности и для раздачи солдатам, и держи их у себя.

— Почему же, государь, — спросил Лапорт, — вы не хотите держать деньги у себя?

— А потому, — отвечал король, — что у меня очень высокие сапоги, и если я спрячу деньги в карманы, мне ходить будет неловко.

— Но почему же вашему величеству не положить их в карман камзола? — предложил Лапорт.

— И то правда, — согласился юный король, — ты прав, Лапорт! Отдай назад луидоры и они будут у меня.

Однако Луи XIV недолго оставался владельцем означенной суммы, и очень скоро лишился своего сокровища довольно странным образом. Во время пребывания двора в Сен-Жермене главный камердинер Моро заплатил из своего кармана 11 пистолей за перчатки короля, а так как все нуждались в деньгах, то 11 пистолей беспокоили честного служителя. Узнав, что король получил от министра финансов 100 луидоров, Моро попросил Лапорта поговорить с королем о возврате денег и получил обещание исполнить просьбу в тот же день вечером.

Из Корбеля двор отправился на ночлег в Менвиль-Корнюэль, где король поужинал у его высокопреосвященства. В 9 часов вечера Луи XIV вернулся к себе, и Лапорт, раздевая его, сказал:

— Государь! В то время как мы находились в Сен-Жермене, Моро заплатил за ваше величество 11 пистолей, и так как в настоящее время все крайне нуждаются в деньгах, я обещал ему попросить эту сумму у вашего величества.

— Увы! — печально ответил мальчик. — Ты поздно сказал мне об этом, мой любезный Лапорт! У меня нет больше денег!

— На что же вы истратили их, ваше величество? — удивился Лапорт.

— Я их не истратил, — еще грустнее сказал король.

— Вы, вероятно, играли у кардинала в карты? — стал доискиваться причины Лапорт.

— Нет, ты знаешь, что я не так богат, — объяснил король, — чтобы играть в карты.

— Позвольте, позвольте, государь, — Лапорт все понял, — вы не проиграли кардиналу, он просто забрал у вас ваши деньги!

— Да, это правда, — глубоко вздохнул король, — ты теперь сам видишь, что лучше было бы, если бы ты забрал у меня эти деньги еще утром!

Действительно, узнав о необычайном богатстве своего царственного питомца, кардинал волей или неволей отнял у него деньги. Как уже говорилось, двор отправился осаждать Этамп, и Луи XIV в первый раз участвовал в сражении. Несмотря на то, что три или четыре пули просвистели мимо его ушей, он не струсил и не потерял присутствия духа. Когда вечером все прославляли его храбрость, он обратился к Лапорту, находившемуся около него все время: