Дальневосточная республика. От идеи до ликвидации - Иван Саблин

Американские наблюдатели сообщали, что население Владивостока встречает НРА с энтузиазмом, что прибытие армии привело к восстановлению порядка[985]. Болдырев вспоминал, что жители были спокойны; что они устали от Гражданской войны[986]. П. П. Петров писал, что жители Приморской области не препятствовали прибытию большевиков, поскольку раньше имели дело с умеренными социалистами, такими как большевик Антонов и эсер Александр Семенович Медведев. Даже беженцы из других частей России, по-видимому, не опасались репрессий[987]. Уборевич был несколько смущен подобным приемом и отметил, что ему «пришлось выступить с речью» в ходе торжественной встречи «с хлебом и солью»[988]. Даже умеренная газета «Коммерческий телеграф» (Харбин), активно критиковавшая большевиков, признала, что Красная армия, занявшая южную часть Приморской области, была в высшей степени дисциплинированной. Она также сообщала о встрече коммерсантов и промышленников, на которой было принято решение помогать раненым красным солдатам, и утверждала, что владивостокские экспортеры рады тому, что большевики гарантируют безопасность Уссурийской железной дороги. Вместе с тем «Коммерческий телеграф» обвинил Торгово-промышленную палату в чрезмерной уступчивости и назвал Б. Ю. Бринера агентом большевиков[989].

Вскоре после возвращения в состав республики южной части Приморской области Сапронов привез в Читу секретные директивы ЦК о немедленном присоединении ДВР к Советской России. В ходе дискуссий, состоявшихся 30 октября 1922 года, Сапронов указал на «банкротство демократии»: буферное государство не защитило крестьян и рабочих от нападений «контрреволюционных генералов». Он отверг и саму тактику буферных государств: по его словам, на Генуэзской и Гаагской (15–19 июля 1922 г.) конференциях было очевидно, что единственной настоящей силой иностранные правительства считают Советскую Россию, а зависимые от нее советские государства никто не воспринимает как независимых акторов. По словам Сапронова, прекращение Чанчуньской конференции подарило уникальную возможность для советизации ДВР, не успевшей заключить межгосударственное соглашение с Японией. Кроме того, именно теперь наступил лучший момент для создания советского правительства во Владивостоке – пока еще свежи воспоминания о диктатуре Дитерихса и связанном с ней угнетением («после порок и сжигания в топках»). В то же время, говорил Сапронов, торговцев лучше не пугать и национализаций и реквизиций не проводить[990].

Дальбюро согласилось на немедленную советизацию ДВР, но решило вопреки предложениям Сталина повременить с полной интеграцией республики в советскую систему. Сталин считал, что Народное собрание ДВР должно самораспуститься, поручив Правительству ДВР провести Съезд Советов Дальнего Востока, но Дальбюро выступило за создание переходного Дальневосточного революционного комитета (Дальревкома). Хотя все члены Дальбюро были сторонниками присоединения ДВР к РСФСР при помощи Народного собрания, Янсон подчеркивал необходимость постепенной советизации по причине существенных различий между экономиками РСФСР и ДВР[991]. ЦК согласился на формирование временного Дальревкома из семи человек во главе с Кобозевым[992].

Регионализм не пользовался широкими симпатиями среди населения, и любое промедление в воссоединении российского Дальнего Востока с Советской Россией казалось ненужным. Тем не менее недолговечный Совет уполномоченных организаций автономной Сибири успел проявить себя на международной арене. Геолог Иннокентий Павлович Толмачёв принял участие в Пан-Тихоокеанской торговой конференции (Гонолулу, 25 октября – 8 ноября 1922 г.) в качестве представителя Владивостокской Торгово-промышленной палаты. Участие Толмачёва в конференции стало последним проявлением на международной арене независимости российского Дальнего Востока и Северной Азии. 26 октября 1922 года бело-зеленый сибирский флаг взвился в Гонолулу вместе с национальным бело-сине-красным флагом России, символизируя Владивосток – «последнюю крепость Сибирской республики», о взятии которой НРА, видимо, еще не было известно[993].

Среди тех, кто остался в регионе, многие были сторонниками воссоединения. Деловые круги продолжали возлагать надежды на нэповский государственный капитализм. На первых порах многие наблюдатели, как иностранные (Дэвид Белл Макгоуэн), так и дальневосточные (авторы «Голоса Родины»), относились к происходящему с оптимизмом – но он быстро улетучился. Подавление любой оппозиции началось во Владивостоке еще до формального воссоединения ДВР с Советской Россией. 31 октября 1922 года на смену Военно-революционному комитету, сформированному местным подпольем, пришел Приморский областной военно-революционный комитет под руководством Бельского. Болдырев и другие были арестованы. В начале ноября 1922 года Кобозев, новый председатель Совета министров ДВР, выступил во Владивостоке с речью, в которой мотив социальной революции выходил на передний план, заслоняя собой национализм[994].

6 ноября 1922 года, в ходе подготовки объединения ДВР и РСФСР, которая, по словам Никифорова, велась под руководством Кубяка[995], области ДВР были переименованы в губернии[996]. Согласно плану, хорошо организованный поток местных резолюций, призывающий к немедленной советизации ДВР, а также «стихийный» митинг, сопровождающий сессию парламента, призваны были продемонстрировать народную поддержку объединения с Советской Россией, в то время как практически полное подавление политической оппозиции должно было гарантировать, что спектакль пройдет гладко. Н. М. Матвееву была поручена «фильтрация» прибывающих депутатов Народного собрания Дальневосточной республики[997]. Эсеровские и меньшевистские организации были практически полностью уничтожены, но несколько представителей оппозиции все же прибыли в Читу. В числе избранных, но не допущенных до парламентской сессии депутатов были Евгений Анатольевич Трупп, Антон Матвеевич Флегонтов, Василий Анисимович Анисимов, Василий Моисеевич Коногов, Александр Александрович Виноградов, Карл Янович Лукс, беспартийный демократ Илья Сергеевич Зубакин, домовладелец Иван Николаевич Кузьминых и бурятские националисты Дамбинов, Гомбо Ринчинэ и Кузьма Сергеевич Ильин[998].