Гражданская война. Генеральная репетиция демократии - Алексей Щербаков

О деятельности большевиков я уже кое-что рассказывал в главе о Колчаке. При приближении противника они привычно уходили в подполье, благо у них имелся опыт и, что еще важнее, — жесткое руководство. Там они занимались, чем могли — саботажем, агитацией и пропагандой, организацией восстаний.

Так, на юге России лучше всего у них получилось в Одессе, имевшей давние революционные традиции. Большевистское подполье сыграло очень большую роль в разложении французских оккупационных частей. Оно действовало внаглую и с размахом. К примеру, в городе выходила подпольная большевистская газета на французском языке.

Уже в феврале 1919 года солдаты французского 58-го полка отказались участвовать в боях, а затем произошло восстание на французских кораблях. Команды линейных кораблей «Мирабо», «Жюстис», «Жан Барт», миноносцев «Фоконно» и «Мамелюк», крейсера «Брюи» и даже флагманского корабля «Вальдек Руссо» подняли красные флаги.

Это было одной из причин, по которой французы стали сворачивать интервенцию. Тут было уже не до нее. Опыт России и Германии стоял у французского руководства перед глазами.

4 апреля 1919 года одесские подпольщики перешли на более серьезный уровень. В городе началось восстание. Вооруженные отряды одесских рабочих захватили основные и стратегически важные объекты в городе, в том числе здания контрразведки и полиции. С высот Молдаванки и Пересыпи они начали обстреливать из пулеметов порт и стоявшие там пароходы. В городе началась паника, что значительно облегчило атаману Григорьеву взятие Одессы.

Но лучше всего вышло на Дальнем Востоке.

Зимой 1918 года было образовано Сибирское бюро ЦК РКП(б), на правах отдела. Его целью была прежде всего организация подпольной борьбы. На Дальний Восток направили товарищей, которые понимали толк в конспиративной работе.

В августе 1918 года состоялась первая Омская городская партийная конференция, на которой присутствовало около 40 делегатов от 25 ячеек и групп. Был заслушан доклад «О текущем моменте и задачах омской организации» — и вот тогда-то все и началось.

Я упоминал о первом восстании в Омске, которое попытались поднять 21 декабря 1918 года. Тогда оно закончилось провалом — за исключением освобождения заключенных из тюрьмы.

Вслед за ним произошли восстания:

— Канско-Иланское (27 декабря 1918 года);

— Бодайбинское (26 января 1919 года);

— Тюменское (13 марта);

— Кольчугинское (7 апреля);

— Красноярское (12 августа 1919 года).

И многие другие. К концу лета 1919 года восстания стали считать на десятки.

Проходили они примерно одинаково. Красные наносили колчаковцам максимальный вред и подавались в партизаны. Но бывало и по-другому. Как мы помним, 22 декабря большевики совместно с эсерами подняли восстание в Иркутске, что закончилось арестом Колчака.

Один из крупных местных партизанских отрядов решил штурмовать Канск, довольно крупный для тогдашней Сибири город[145]. Но только они собрались разворачиваться в цепи, как навстречу вышли парламентеры с белым флагом и заявили, что в городе уже сидит ревком.

Развлекались большевики и организацией забастовок. Осенью 1918 года начали бастовать омские рабочие. Самой значительной была октябрьская стачка железнодорожников. Причем рабочие не только бастовали, но и уничтожали паровозы (самый страшный дефицит времен Гражданской войны) и все остальное, что попадется под руку.

Хватало у большевиков и откровенных авантюр, которые устраивались неизвестно зачем.

В качестве примера можно вспомнить знаменитое восстание в Екатеринославе, которое в ноябре 1918 года большевики организовали совместно с махновцами. Точнее, красные начали, а потом подошли ребята батьки. Восстание закончилось полным позором. Главной причиной было несоответствие целей союзников. Большевики хотели захватить город и попытаться продержаться до подхода частей Украинской Красной армии, Махно же интересовал прежде всего городской арсенал — у батьки было плохо с оружием, а еще хуже с боеприпасами. Ну, а заодно, понятное дело, его хлопцы рассчитывали немного пограбить. Собственно, такие налеты были одной из форм «материальной стимуляции» его бойцов. Не за голую идею же воевать…

Махно и не скрывал, что намерен после захвата города загрузить оружие в вагоны и отбыть в родное Гуляй-Поле.

Вообще-то намерения большевиков явно отдавали авантюрой — потому что поддержать восстание на тот момент у красных просто не было сил. Видимо, их прельстила традиционная страсть к халяве. Как же! Получить в союзники того, кто на власть и не претендует. Что делать, когда анархисты уйдут — красные повстанцы не задумывались. Вышло очень плохо. Восставшие встретили сильное сопротивление, а основная ударная сила, махновцы, в городе сражаться просто не умели.

Тем более что ребята батьки вели себя очень уж разухабисто. К тому же анархисты выпустили всех заключенных из городской тюрьмы. Чем те начали заниматься — понятно. Поэтому большинство рабочих восстание не поддержали. Дело закончилось тем, что подошли петлюровские части — и всем участникам пришлось драпать. Да так быстро, что махновцам не удалось вывезти уже погруженное в вагоны оружие.

У противников большевиков выходило по-разному — и тоже весьма интересно…

В следующих главках я буду основываться во многом на следственных материалах ВЧК, а потому приводить очень много цитат. Пусть участники событий говорят сами за себя.

…В деле постановки антибольшевистского подполья большую роль сыграл наш старый знакомый Борис Савинков. После Октябрьского переворота он подался на Дон и развил там бурную деятельность. Правда, особых успехов не достиг. И это понятно: для одних он являлся бывшим революционером-террористом, другие, к примеру Корнилов, относились к нему очень настороженно из-за его непонятной роли в августовском выступлении. А Савинков между тем отчаянно рвался в число «самых главных».

«За кулисами продолжалась работа Савинкова. Первоначально он стремился во что бы то ни стало связать свое имя с именем Алексеева, возглавить вместе с ним организацию и обратиться с совместным воззванием к стране. Эта комбинация не удалась. Корнилов в первые дни после своего приезда не хотел и слышать имени Савинкова. Но вскоре Савинков добился свидания с Корниловым. Начались длительные переговоры между генералами Алексеевым, Корниловым с одной стороны и Савинковым — с другой, в которых приняли участие, как посредники, Милюков и Федоров. Савинков доказывал, что "отмежевание от демократии составляет политическую ошибку", что в состав Совета необходимо включить представителей демократии в лице его, Савинкова, и группы его политических друзей, что такой состав Совета снимет с него обвинение в скрытой реакционности и привлечет на его сторону солдат и казачество; он утверждал, кстати, что в его распоряжении имеется в Ростове значительный контингент революционной демократии, которая хлынет в ряды Добровольческой армии…