Вкус пепла - Камилла Лэкберг

Агнес не могла упустить такой великолепный случай разыграть драматическую сцену.

— Ты их не читала? — вскричала она. — Я тут сижу взаперти, а ты разгуливаешь на свободе, ты развлекаешься, занимаешься бог знает чем, а для меня единственная радость — это знать, что любимая дочь читает письма, на которые я трачу бесконечные часы. А ты за целых четыре года не прислала мне ни единого письмеца, ни разу не поговорила со мной по телефону!

Агнес принялась громко всхлипывать, но не пролила ни слезинки — иначе идеально наложенная тушь потекла бы с ресниц.

— Почему ты это сделала? — тихо спросила Мэри.

Та мгновенно прекратила рыдать, спокойно достала сигарету, аккуратно прикурила и, сделав несколько глубоких затяжек, ответила с тем же несокрушимым спокойствием:

— Потому что он меня предал. Он решил, что меня можно бросить.

— Неужели нельзя было просто дать ему уйти?

Мэри приблизила лицо к Агнес, чтобы ничего не упустить из ответа. Она столько раз задавалась этим вопросом сама с собой, что теперь боялась потерять хоть словечко.

— Ни один мужчина не смеет бросать меня, — повторила Агнес. — Я сделала то, к чему меня вынудили. — Затем она перевела холодный взгляд на дочь: — Тебе ли не знать этого, а?

Мэри отвела глаза. Чудовище в ней беспокойно зашевелилось.

— Я хочу, чтобы ты переписала на меня дом во Фьельбаке, — резко бросила она. — И собираюсь там поселиться.

Агнес приготовилась что-то возразить, но Мэри поспешно добавила:

— Если ты хочешь поддерживать со мной впредь какую-то связь, то сделаешь, как я сказала. Если перепишешь на меня дом, то обещаю читать твои письма и отвечать на них.

Агнес заколебалась, и Мэри быстро продолжила:

— У тебя больше никого не осталось, кроме меня. Может быть, это и немного, но все же я единственный человек, который у тебя еще есть.

Несколько невыносимо долгих секунд Агнес взвешивала все за и против и, рассудив, как будет для нее самой лучше, наконец приняла решение:

— Ладно, пускай будет по-твоему. Хотя я и не понимаю, что ты собираешься делать в этой дыре, но раз уж тебе так хочется…

Агнес пожала плечами, а Мэри почувствовала прилив радости.

Этот план сложился у нее за последние годы. Она хотела начать все сначала. Стать совершенно другим человеком. Стряхнуть с себя все, что к ней пристало от прошлого, как старую ветошь. Она подала заявление о перемене имени, вторым шагом должно было стать приобретение дома во Фьельбаке, и она начала работать над тем, чтобы изменить свою внешность. Вот уже целый месяц она не позволяла себе ни одной лишней калории, а ежеутренняя часовая прогулка тоже делала свое дело. Все станет другим. Все будет по-новому.

Последнее, что она услышала, покидая Агнес в комнате для свиданий, были удивленные слова:

— Никак ты сбросила вес?

Мэри даже не обернулась. Она начала свой путь к тому, чтобы стать другим человеком.

На следующий день ветер улегся, и осенняя погода показала себя с самой лучшей стороны. Листва, которая устояла под порывами ветра, покраснела и пожелтела и теперь, отливая золотом, тихо покачивалась от легкого бриза. Солнце сияло. Оно не грело, но от его лучей убавилась сырость, которая, проникая сквозь все слои одежды, вызывала ощущение холодной влажности.

Патрик вздыхал, сидя на кухне. Лилиан по-прежнему отказывалась говорить, несмотря на все улики, которые против нее имелись. Их оказалось достаточно для взятия под арест, и пока у них еще оставалось в запасе время, чтобы с ней поработать.

— Ну, как идет дело? — спросила Анника, заглянувшая с чашкой за новой порцией кофе.

— Не очень. — Патрик опять глубоко вздохнул. — Она настоящий кремень. Не говорит ни слова.

— А нам обязательно нужно признание? И так, кажется, достаточно доказательств.

— Да, конечно. Но недостает мотива. По каким причинам она убила одного мужа и пыталась убить второго, я еще как-то могу вообразить, но Сару-то зачем?

— А как ты узнал, что это она убила Сару?

— Я не узнал, — сказал Патрик. — Но вот это подсказало мне, что в то утро, когда исчезла Сара, кто-то говорил неправду и этим кем-то может быть только Лилиан.

С этими словами он включил маленький магнитофон, который стоял перед ним на столе. В комнате раздался голос Моргана:

«Я этого не делал. Я не могу сидеть в тюрьме до конца жизни. Я не убивал ее. Я не знаю, как куртка оказалась у меня. Она была на ней надета, когда она вернулась домой. Пожалуйста, не оставляй меня тут».

— Ну, слышала? — спросил Патрик.

Анника помотала головой:

— Нет. Я ничего особенного не услышала.

— Послушай еще раз. Повнимательнее. — Он перемотал пленку и снова нажал на «пуск».

«Я этого не делал. Я не могу сидеть в тюрьме до конца жизни. Я не убивал ее. Я не знаю, как куртка оказалась у меня. Она была на ней надета, когда она вернулась домой. Пожалуйста, не оставляй меня тут»…

— «Она была на ней надета, когда она вернулась домой», — тихо повторила Анника.

— Вот именно! Лилиан утверждала, что Сара ушла и уже больше не возвращалась, но Морган видел, как она снова вошла в дом. А причина солгать об этом была как раз у Лилиан. Иначе почему она не рассказала, что Сара вернулась?

— Но как это можно — утопить собственную внучку? И зачем она запихивала ей в рот золу? — недоумевала Анника, медленно покачивая головой.

— Вот это я бы и хотел узнать, — в сердцах сказал Патрик. — А она сидит передо мной и только усмехается, ничего не желает говорить, не признается и не защищается.

— Ну а мальчуган в коляске? Зачем она нападала на него и на Майю?

— Я думаю, что с Лиамом это был отвлекающий маневр, — ответил Патрик, вертя в руках чашку. — Он мог подвернуться ей случайно, и она сделала это, чтобы отвлечь внимание от своей семьи. В первую очередь от Никласа, как мне кажется. А за Майю она взялась, вероятно, из мести за то, что я занялся ею и ее близкими.

— Да, я слышала, что раскрыть убийство Леннарта и попытку убийства Стига тебе помог удачный случай.

— К сожалению, тут я не могу похвастаться, что мне это удалось благодаря моим талантам. Если бы я в тот вечер не посмотрел «Crime Night» на канале «Дискавери», то никогда бы не догадался. Но когда они описали дело той женщины в США, которая отравляла своих мужей, и рассказали, что одному из них сначала поставили диагноз «синдром Гийена-Барре», у меня в голове что-то щелкнуло. Эрика как-то упоминала, что отец Шарлотты умер от нервной болезни, а если сопоставить с этим ситуацию Стига… Два мужа, и у обоих одно и то же редкое заболевание — это поневоле наводит на размышления. Я сразу разбудил Эрику, и она подтвердила, что, по словам Шарлотты, ее папа умер от синдрома Гийена-Барре. Но когда я звонил в больницу, я все-таки не был вполне уверен, поэтому так обрадовался, когда пришли результаты анализов, которые показали большое содержание мышьяка в организме Стига. Теперь мне только бы еще добиться от нее, почему она это сделала! А она отказывается что-либо говорить!