Другие звезды - Евгений Гуляковский

— Это наша последняя встреча, и поэтому я могу сказать тебе все. Решение принято. Ты выбрал свою дорогу, и мои слова не имеют больше никакого значения.

Роман ощутил в его голосе еще большую грусть-тоску, превосходящую его собственную, и ничем не сумел помочь, не нашлось нужных слов, только во рту пересохло да предательски запершило в горле.

— Дело в том, что тебе нельзя больше проигрывать: каждый человек имеет определенный лимит неудач. Свой ты уже исчерпал: еще одно поражение — и ты уже не сможешь подняться, не хватит внутренних резервов для организации нового рывка. Слишком хорошо я тебя изучил. Ты и сейчас рвешься в бой не от хорошей жизни. Каждый человек живет внутри отведенной ему судьбой и его собственной волей клеточки пространства. Клеточка может быть большой или очень маленькой, — учитель показал пальцами, какой может быть клеточка жизненного пространства, и продолжил: — Люди тоже не одинаковы. Одни умещаются в эту клеточку, уживаются с ней, соизмеряют свои желания с реальным положением вещей. Другие — нет. Ты относишься ко вторым. Им всегда труднее живется. Я никогда не говорил тебе, почему так важно воспитать ученика?

Роман отрицательно покачал головой.

— Лет двести назад, когда открыли энергию КЖИ и впервые были приведены в определенную систему правила овладения этой энергией, делалось много попыток запретить ее или, по крайней мере, поставить под контроль правительства.

Но потом оказалось, что людей, способных овладеть этим искусством, меньше одной тысячной процента. И правительство потеряло к нам всякий интерес. При таком ничтожном количестве само собой должно было получиться так, что со временем об энергии КЖИ просто забудут, и ничего не надо запрещать — достаточно умалчивать.

В общем, эта тактика имела успех, но не полностью. И только благодаря тому, что к формальным правилам и упражнениям со временем прибавились определенные моральные обязанности…

— Каждый изучивший систему КЖИ обязан в течение своей жизни найти и воспитать ученика, — тихо произнес Роман.

— Вот именно — «обязан». Но это легко сказать, а где его найдешь, ученика, если на миллион людей лишь один рождается с врожденной способностью к овладению энергией КЖИ? Да к тому же не подозревает о своих способностях. Мне просто повезло… Второго такого случая не будет, и теперь ты понимаешь, как трудно мне терять тебя.

— Я не собираюсь никуда уходить. Я могу продолжать учение.

— Не можешь. Вернее, не сможешь. Потому что провалишься на конкурсе-поединке… Ну-ка, скажи мне основное правило изучающего систему КЖИ?

— Обучающийся не должен ни в процессе обучения, ни после овладения основными приемами и силами энергии КЖИ использовать их во вред людям или какому бы то ни было живому существу…

— Это одно из самых старых правил, и относится оно не только к нашей системе. Его открыли еще тибетские мистики, и с тех пор оно присутствовало в большинстве философских систем, так или иначе изучавших космическую энергию. Но из этого правила есть два исключения, о которых я не имел права говорить тебе раньше. Первое из них гласит, что ты можешь использовать приемы системы против живого существа или человека в том случае, если от них исходит непосредственная угроза твоей жизни, но только для ликвидации этой угрозы. И второе: ты можешь использовать все силы системы против тех, кто пользуется ею во вред жизни. Второе правило, насколько я понимаю, имеет чисто протокольное значение. При существующей сложности овладения приемами КЖИ, при ее ничтожной распространенности, да еще учитывая связанный с этим риск, вряд ли тебе придется когда-нибудь встретить такого противника, и тем не менее, прощаясь с тобой, я был обязан сказать эти последние слова напутствия.

— Почему ты оставляешь меня в самый сложный момент моей жизни? Ведь в твоей власти изменить все, ты же знаешь…

— Именно поэтому. У тебя свой путь. Я не имею права вмешиваться. Если сейчас тебя остановить, ты никогда этого мне не простишь. Только сам, через горечь поражения или радость победы, ты найдешь свою дорогу, я не зря воспитал хорошего ученика.

Он встал и пошел по хрустящим листьям, не оглядываясь. Прежде чем Роман понял смысл последней фразы, сказанной учителем на прощанье, прежде чем наступило само это прощанье, тот уже скрылся за поворотом аллеи, и только ощущение добра и печали осталось рядом с Романом, словно учитель никуда не уходил, и он знал, что воспоминание об этом останется с ним навсегда.

В восемнадцать двадцать капитан Ивон Ржежич, выполняя просьбу Райкова, был у дверей операторского зала. Райков, естественно, опаздывал. Он всегда опаздывал, если не считал встречу чересчур значительной, и Ржежич за двенадцать лет знакомства все никак не мог понять, откуда это у него, от безалаберности или от потаенного презрения к людям? Ивон привык к порядку, любил его и не скрывал этого. Люди, не отличавшиеся подобным качеством, редко задерживались в космофлоте. Он же отдал ему четверть века — лучшую часть своей жизни, а теперь вот Игорь Райков, его бывший ученик, разгильдяй и демагог, заставляет себя ждать. Мало того, с точностью до минуты можно было предположить, когда он появится. Он всегда приходил не раньше чем через полчаса после условленного срока, если какие-нибудь чрезвычайные обстоятельства не ломали этот странный график.

В этот раз Райков, во всяком случае, остался верен себе и появился ровно без десяти семь. Вид у него был виноватый, почти заискивающий.

— Прости, пожалуйста, совершенно замотали в Управлении, и нога, как назло, разболелась, еле дошел до авитрона. Ты уж извини…

Он так искренне каждый раз сожалел о случившемся казусе, что на него положительно невозможно было сердиться.

— Зачем я тебе понадобился?

— Да просто захотелось увидеть старого друга.

— Игорь, перестань финтить! Говори сразу, в чем дело?

— Организуется одна небольшая экспедиция, хочу показать тебе корабль.

— Когда отправляемся?

— Ну, не так быстро… Сначала осмотрим корабль.

Они прошли проспект Космонавтов, с удовольствием вдыхая вечерний морской воздух и обмениваясь новостями. Райков избегал разговора о деле. Хотелось сделать Ржежичу сюрприз…

Центр города поддерживался в относительном порядке, но, как только они миновали центральную магистраль, у них пропало желание продолжать пешую прогулку.

Заросли бурьяна и дикая синяя колючка, завезенная когда-то с Ганимеда, заполонили всю поверхность мостовой. Пришлось вызывать аэротакси. Спустя час они оказались в районе порта.

Местный кар прошел второй контрольный пункт и, оставив далеко позади пассажирскую зону космопорта, повернул к старому кладбищу кораблей.

— Не понимаю, для чего ты меня сюда тащишь. У нас что, много лишнего времени? — недовольно проворчал Ржежич.

— Скоро узнаешь. — Райков загадочно улыбнулся. — У тебя осталось что-нибудь от прежнего терпения?