Ее андалузский друг - Александр Содерберг

— В связи с убийствами было начато расследование, но лично ее оно совершенно не интересовало.

— Что ты имеешь в виду? — спросил Томми.

Ларс решил нарисовать ему всю картину.

— Все началось с того, когда мы начали прослушивать медсестру.

Раздражение не уходило с лица Янссона.

— Какую медсестру?

Ларс сидел в напряженной позе.

— Сейчас я все объясню… Гектор Гусман лежал в больнице, Гунилла побывала там, заинтересовалась медсестрой в отделении, у которой возникли какие-то отношения с Гусманом. Как бы там ни было, мы начинили дом медсестры «жучками» — я и Андерс Аск.

Томми слушал. Раздраженная морщинка на лице постепенно разгладилась, сменилась выражением искреннего любопытства.

— Меня поставили следить за медсестрой. Гунилла была уверена, что у них с Гектором начнется роман; так и вышло. Гунилла оказалась совершенно права, однако мы ничего от этого не получили — ни от прослушивания, ни от слежки.

Томми пытался вставить слово, но Ларс продолжал:

— Время шло, Гунилла все больше впадала в стресс, видя, что результатов нет. Она призвала в свои ряды старого патрульного, сосланного в ссылку в аэропорт, Хассе Берглунда, который и стал орудием в ее руках вместе с Эриком и Андерсом. Состояние угнетенности заставило ее действовать очень своеобразно.

— Как именно? — чуть слышно проговорил Томми.

Ларс окинул парк напряженным взглядом.

— Она сделала своей жертвой сына медсестры.

По лицу Янссона видно было, что он не улавливает ход его мысли.

— Хассе и Эрик задержали его, привели якобы на допрос. Сфабриковали дело, где сыну предъявляется обвинение в изнасиловании…

Томми не знал, что и подумать.

— Таким образом у них появился рычаг давления на нее… Мне кажется, они пытались заставить ее доносить на Гектора — в обмен на то, что с сына будет снято обвинение.

Томми задумался.

— Так она согласилась доносить?

Ларс пожал плечами.

— Не знаю… Думаю, что нет — просто ей ничего не было про него известно.

Томми хлопнул себя по правому колену.

— Я понял. Все это ужасно, Ларс, если то, что ты рассказываешь — правда. Гунилла всегда работала небанальными методами, но на этот раз она зашла слишком далеко. Я поговорю с ней об этом. Спасибо за то, что ты связался со мной.

Томми поднялся, протянул ему руку.

— Пусть все это останется между нами, хорошо?

Ларс смотрел на руку Янссона.

— Сядь на место, я еще даже не начал рассказывать всю эту историю.

Ларс изложил Томми все, что знал, от начала до конца. Краткое резюме заняло двадцать минут.

Томми изменился в лице, смотрел на него во все глаза.

— Тьфу ты, черт, — прошептал он.

Теперь Томми уже не поглаживал свои роскошные усы — пальцы описывали нервные круги по щетинистым щекам.

— Вот проклятье! — Он не сводил глаз с Винге. — Ты говоришь, у тебя все это записано на пленку?

— У меня есть запись, когда они обсуждают убийство Сары — Гунилла, Андерс Аск и Хассе Берглунд. Упоминается и убийство Патриции Нурдстрём. Среди записей есть и разговор о том, как они задержали сына медсестры, как они сбили его машиной, о несанкционированной слежке и прослушивании, обо всех ее методах и приемах. Есть также данные о тех миллионах, которые она, ее брат и Андерс Аск украли во время расследований, которыми занимались по долгу службы.

В десятый раз Томми тихонько выругался себе под нос.

— А мальчик? Он все еще в больнице?

Ларс кивнул:

— Он в очень тяжелом состоянии.

Томми вздохнул, пытаясь собрать все воедино.

— Что ты намерен предпринять? — спросил Ларс.

Вопрос задел Томми за живое, словно тот абсолютно не хотел его сейчас слышать.

— Не знаю, — тихо ответил он. — Сейчас я пока не знаю…

— Прекрасно знаешь.

Томми посмотрел на Винге:

— И что же?

— Она убийца, преступник — и полицейский. Ты ее начальник, ее поведение — твоя ответственность.

— Ты о чем?

— О том, что у тебя есть два варианта.

— А именно?

Ларс дождался, пока парочка пенсионеров пройдет мимо них.

— Либо ты отдашь ее под суд — за убийство, вымогательство, угрозы, взлом, превышение служебных полномочий, несанкционированное прослушивание… короче, за все хорошее. А сам, как ее босс, полетишь вместе с ней, — скорее всего и сам получишь срок, когда вся эта история окажется под пристальным вниманием полиции и журналистов. Никто в жизни не поверит, что ты был не в курсе.

— Между тем, это так и есть. Я ни о чем не догадывался.

— Ты думаешь, это кого-нибудь волнует?

Томми откинулся на спинку скамейки.

— А второй вариант? — негромко проговорил он.

Ларс ожидал этого вопроса.

— Второй вариант — дать ей уйти. — Он подался вперед. — Ты избежишь проблем, вопросов, ответственности. Она просто уйдет на пенсию. Возраст, смерть брата… бог знает, что еще. Но она должна уехать отсюда как можно дальше. Я обещаю молчать — в обмен на это я хочу получить ее должность… или что-нибудь получше в криминальной полиции. Хочу работать под твоим непосредственным руководством, однако чтобы ты не вмешивался в мою работу. Через несколько лет я ожидаю повышения по службе.

Янссон посмотрел на него с горечью во взгляде.

— Ты — сотрудник полиции общественного порядка, каким-то непостижимым образом попавший в группу к Гунилле. У тебя нет опыта, нет списка раскрытых дел — ничего. Как я смогу мотивировать твое назначение?

— Придумай что-нибудь.

Томми закусил губу.

— Откуда мне знать, что ты рассказал правду? Возможно, у тебя просто разыгралось воображение.

Ларс придвинул к Томми свою спортивную сумку.

— Убедись и свяжись со мной, желательно — сегодня же вечером, — сказал он.

Томми пытался размышлять. Винге поднялся и пошел прочь. Посмотрев ему вслед, Томми поднялся, взял сумку и направился в другую сторону.

В церкви играли Форе,[36]началась церемония прощания. Гунилла стояла у изголовья гроба. Она положила цветок на крышку и присела, все по правилам. Несколько старых толстых полицейских в форме стояли в толпе, состоявшей из трех десятков человек, пришедших проститься с безмозглым Эриком Страндбергом.