Тибет и Далай-лама. Мертвый город Хара-Хото - Петр Козлов

Из остальных восемнадцати главных храмов следует упомянуть еще Гьудба-дукан, школу тантры – символики буддизма; в этом храме выделяются изображения Арьябало, Цзонхавы и будды.

Затем следуют Манба-дукан – школа медицины; Кьэдор-дукан – школа системы символики Хэваджры, и громадный Чортэн или Гуетан – субурган, символизирующий сердце будды. Внутри он обставлен статуями и изображениями. Здесь же помещается большое собрание тибетских и индийских книг и рукописей, а еще больше священных реликвий.

Джапын-басэн-дукан – очень нарядное новое здание, окаймленное садом, где в летнее время ламы устраивают религиозные беседы.

Долма-лхакан – храм тибетской архитектуры, построен лишь недавно и стоит рядом с большим белым субурганом значительной древности. Этому субургану приписывают особое мистическое значение, и молящиеся, в особенности люди, совершившие много злых деяний, с необыкновенным усердием по нескольку раз обходят его кругом, творя молитвы и земные поклоны.

Наконец храмы: Бурхан, известный печатанием книг религиозного содержания; Боин-зэт-лхакан, гордящийся своей научной индийской и тибетской библиотекой, и Чойбзэн-тобкан, представляющий музей старинного оружия (огнестрельного и холодного) и чучел представителей местной фауны.

При личных покоях настоятелей Жамьян-шадбы устроено нечто вроде казначейства, где хранится все монастырское золото, серебро и драгоценные камни. Там же разложены разные реликвии – одежды и чашки Далай-ламы с первого до седьмого перерождения; плеть богдо-хана, золотая книга, которую ламы выносят к народу при торжественных богослужениях, и даже окаменелость в виде рыбы, найденная в горах и тоже почитаемая буддистами священной за свое непонятное и таинственное в представлении номадов, происхождение.

Как центр культурно-просветительной деятельности края Лавран имеет четыре школы – гьудская, дуйнкорская, кьэдорская и манбинская – среднего образования и одну – цаннидскую – высшего, своего рода духовную академию. Слушателями являются представители всех упомянутых выше народностей, а лекторами или профессорами – преимущественно тибетцы или местные уроженцы.

Молодые учащиеся ламы помещаются в маленьких одиночных кельях, ютящихся рядом с монастырем по скату гор наподобие отшельнических ритод Восточного Тибета. В настоящее время тибетская наука в Лавране не развивается, а, скорее, падает. Как прежде, так и теперь все окончившие курс местной академии направляются на несколько лет в Лхасу, чтобы там пополнить пробел своих знаний и получить высшую ученую степень.

В общем Лавран производит впечатление очень богатого монастыря, в котором знаток и любитель буддизма найдет исключительные по красоте и редкости бурханы. По-видимому, покровители и почитатели Лаврана не только воинственны и горды, но также тщеславны и благочестивы, так как, бывая в Лхасе и других молитвенных центрах Тибета, они отовсюду привозят дары, служащие к украшению родной обители. В самом монастыре, при доме монгольского чиновника цин-вана, также есть мастерские, где отливаются металлические бурханы, но местная работа, конечно, значительно ниже тибетской, и в особенности индийской по своему качеству.

Многочисленные ламы занимаются, кроме того, иконописью, и летом можно наблюдать художников, усердно работающих в уединенных уголках прямо на лоне природы.

Глава двадцатая. Амдоский монастырь Лавран (окончание)

Пользуясь большим обаянием среди буддистов Южной Монголии и Северо-восточного Тибета, монастырь Лавран всегда манил к себе и европейских исследователей. Начиная с 1885 г., когда его впервые посетил Г. Н. Потанин[307], здесь побывали и французские, и немецкие, и английские путешественники. Наиболее ценное и подробное описание амдоской святыни нам дал, однако, не европеец, а бурят – Б. Б. Барадийн, закончивший высшее образование в Петербурге. Выйдя из университета и получив духовную и материальную поддержку Академии наук и Географического общества, этот молодой талантливый буддист отправился в Лавран, где пробыл целый год (1906), в деталях изучая быт и склад жизни монастыря и подвизающейся в нем братии[308].

Как во всех буддийских монастырях, в Лавране в году бывает несколько торжественных праздников, объединяющих очень большое количество молящихся. Нифудун-чю цунг-чю, день смерти первого Жамьян-шадбы, чествуется четырнадцатого февраля. День пятнадцатого апреля известен под именем весеннего праздника поста и молитвы, соответственно которому бывает такой же осенний праздник двадцать пятого октября. Седьмого июля – в память двух истекших веков с основания Лаврана[309]– также совершается торжественное молебствие, лычжа; и, наконец, пятый праздник Молэы или «Народный» заканчивает собою цикл годовых торжеств.

Ко времени празднования Нифудун-чю цунг-чю в Лавран собралось несколько десятков тысяч паломников. В храмах шли деятельные приготовления.

Накануне знаменательного дня четырнадцатого февраля члены экспедиции были разбужены на рассвете криком: «Вставайте скорее, посмотрите, как изгоняется из монастыря бес в образе человека!». Торопливо поднявшись с постелей, мы вышли на улицу и застали там довольно оригинальную картину: одетый и раскрашенный наподобие клоуна молодой тангут держал в правой руке большую волосяную кисть и, помахивая ею из стороны в сторону, выпрашивал у окружающей публики милостыню. Правая половина лица этого так называемого беса или по-монгольски «цзолика»[310] была выкрашена в белый цвет, левая же – в черный.

Соответственно этому и меховой халат его, вывернутый шерстью кверху, имел двоякую раскраску. Рядом с цзоликом шел человек, несший на спине мешок с многочисленными чохами, сыпавшимися со всех сторон, как из рога изобилия. Приблизившись к окраине монастыря, кто-то из присутствовавших выстрелил несколько раз в воздух, и тотчас загудели голоса многотысячной толпы, сливаясь в какой-то дикий вопль, перекатывавшийся от одного края долины к другому. В то же самое время над монастырем среди облака пыли блеснуло яркое пламя, пылавшее вокруг исполинского чучела цзолика. Прошло несколько минут, соломенный бес сгорел. Странный раскрашенный лама продвигался вперед; поднявшись по горной дороге, он исчез за ближайшим увалом, и тотчас стихло кругом.