Три сестры, три королевы - Филиппа Грегори

– Что это там?

Дэвид прослеживает мой взгляд, и тут все веселье спадает с его лица.

– Солдаты, – говорит он. – В цветах Дугласов.

Не теряя больше ни мгновения, он поворачивается к стражнику, стоящему в карауле, и кричит:

– Ты что, ослеп? Закрывай ворота!

Я хватаю холодную руку Якова, и мы слышим, как грохочет цепь, опускающая решетку, и как поднимается и закрепляется мост. Над замком повсюду звучат призывы труб, под который охранники выходят на свои позиции, и шум выкатываемых пушек. Звучат выкрикиваемые команды, и стражники внимательно всматриваются в узкие улочки, сбегающие вниз от крепости.

– Что происходит? – спрашиваю я Дэвида.

– Джеймс Гамильтон арестовывает вашего мужа, Арчибальда Дугласа, за измену, – тихо отвечает он. – И, похоже, он не собирается сдаваться без борьбы.

– Арчибальд здесь? В городе? Я не знала. – Я смотрю вниз, но тут замечаю, что Яков внимательно за мной наблюдает, сощурив глаза, словно понимает то, что хочет сейчас увидеть. Словно готовясь увидеть меня насквозь, распознать во лжи истину.

– Я действительно не знала, – говорю я ему. – Клянусь, я ничего не знала об этом, как и о том, что он сейчас здесь.

– Нет, вам не стали об этом говорить, – подает голос Дэвид Линдси. – По закону жена не может хранить секретов от мужа. Если бы он спросил вас о чем-нибудь, то вы были бы обязаны честью ему ответить. Они хотели избавить вас от этого, вот и не сказали.

– Так Джеймс Гамильтон арестовывает Арчибальда?

– И похоже, что клан Дугласов оказывает сопротивление. Хотите, я пойду разузнаю подробнее?

– Иди! Иди!

Он вскоре возвращается.

– Что происходит? – спрашивает Яков, и я не могу не улыбнуться, видя, как в нем просыпается король.

Дэвид не улыбается, а отвечает, с равным уважением к нам обоим:

– Как я и думал, совет велел закрыть ворота города, чтобы не выпустить Арчибальда и его людей, но тут оказалось, что у них серьезный перевес в силе. В городе сейчас около пяти сотен человек клана Дуглас, и они все вооружены и готовы сражаться.

Я вижу, что городские ворота действительно закрыты и во всех домиках близ них закрыты двери и ставни на окнах. И прямо перед моими глазами во всех домах, стоящих на дороге к дворцу, торопливо запираются двери и окна. Все торговцы, которые успели выставить свой товар, быстро убирают его, и гостеприимные окна и двери захлопываются. Все понимают: приближается беда.

– Граф отбился и повел своих людей на замок, как будто собирается захватить вас и короля, – тем временем продолжает рассказывать Дэвид, помрачнев от беспокойства.

– Разве начальник караула не собирается взять людей и спуститься в город, чтобы восстановить порядок? – спрашиваю я. В ответ он качает головой.

– Лучше бы он остался здесь и охранял короля.

И снова Яков поднимает на меня темный внимательный взгляд.

– Давайте зайдем внутрь, – нервно говорю я.

– Я хочу посмотреть, – впервые подает голов Яков. – Смотрите!

И теперь под первыми лучами солнца мы видим, как по всем улочкам, по каждому закоулку тихо и быстро, как крысы, бегут люди.

– Люди Дугласа, – говорит Дэвид. – Они рано встают. Как бы это не было запланировано заранее.

– Что будет дальше? – спрашивает мой сын. В его голосе не слышно страха, только какое-то отстраненное любопытство. Так не должны разговаривать восьмилетние дети. Это зрелище не для него.

– Нам будет лучше зайти в замок, – повторяю я.

– Останьтесь, – отвечает он, и тут меня тоже захватывает разворачивающаяся на наших глазах драма.

Один из охранников городских ворот распахивает дверь караульной и кричит о надвигающейся опасности, и тут же все двери распахиваются и из них выбегают люди Гамильтона. Первый из них сразу наталкивается на нескольких вооруженных пиками и топорами нападающих и тут же падает замертво под серией жестоких ударов. Все остальные, услышавшие предупреждение, успевают выскочить, натягивая шлемы, беря в руки оружие и зовя на помощь. Раздается треск выстрела из аркебузы и крик боли, потом мы сначала видим дым, а затем и языки разгорающегося пламени. По начавшим доноситься жутким воплям мы понимаем, что Дугласы стали жечь людей заживо.

– Господь всемогущий, помоги им! – восклицаю я. – Дэвид, мы должны выслать им подмогу, чтобы это прекратить.

Он качает головой, не отводя глаз от того, что происходило под стенами. Его лицо дрожало, а в глазах стояли слезы.

– У нас не хватит сил, чтобы это прекратить, – говорит он. – Нас только забьют, как скот. Это война шотландцев с шотландцами, и мы не должны бросать в это горнило жизни других шотландцев.

Яков продолжает молча наблюдать за происходящим.

– Давай уйдем, – прошу я его. И тогда он бросает на меня взгляд, полный горящей ненависти.

– Это люди Дугласа? – спрашивает он. – Люди вашего мужа? Они убивают наших людей? Людей Гамильтона?

– Я не имею к этому никакого отношения, – в отчаянии говорю я.

Внизу клан Дугласа занял все основные улицы и замер, терпеливо дожидаясь, когда несчастные, запертые в горящих домах люди Гамильтона начнут вырываться наружу, сталкиваясь в отчаянной попытке спасти свою жизнь с превышающим их числом, лучше вооруженным и готовым к схватке противником. Мы видим, как облачка порохового дыма вырываются из дул аркебуз, слышим крики умирающих людей.

Это ужасное столкновение, больше похожее на избиение, когда в тесноте городских улочек одни люди истребляли других, не задумываясь, не мешкая и не давая ни малейшего шанса на спасение, даже когда пораженный противник падал на колени и просил о пощаде. Люди Дугласа пьяны от животной жестокости и азарта победы. Они догоняют, бьют, колют и режут оскальзывающихся на залитой кровью мостовой. Вся улица Королей, от замка до дворца Холирудхаус, моего дома, заполнена мечущимися убийцами. И сам Эдинбург сейчас похож не на город, а на бойню.

– Пойдемте в часовню, – кричу я Дэвиду и сыну. – Ради всего святого, идемте же и помолимся, чтобы это прекратилось!

Они оба поворачивают ко мне бледные лица и повинуются. Мы почти бежим вниз по ступеням, мимо солдат, выкатывающих пушки и нацеливающих их на подходы к замку, на тот случай, если клан Дугласа решит взять замок и нас. Сквозь потайную дверь мы попадаем в часовню Святой Маргариты и все втроем, плечо к плечу, падаем на колени возле маленького алтаря.

Нас тут же обволакивает покой, царящий в часовне, и звуки выстрелов и крики, вместе с топотом ног и суетой крепости, подготавливающейся к обороне, доносятся до нас как-то издалека. Я складываю ладони и осознаю, что не знаю, о чем молиться. Там, снаружи, мой муж, мой бывший помощник, любовник и отец моей дочери сражается с единственной надеждой Шотландии, моим другом и союзником Джеймсом Гамильтоном. А тысяча их сторонников бегает по улицам, нападает и отбивается, вырывается из ставших ловушками домов темных двориков. Они принесли схватку и смерть на улицы Эдинбурга, смута и раздоры приграничных земель просочились и сюда, в сердце столицы. Пришел конец Шотландии, конец всем моим надеждам, конец миру.