Вернуть дракона - Вера Эн

Быть может, в том не было особой необходимости: женщину, предпочетшую свободные отношения, в Окиносе никто не осуждал, вот только Касси не хотела свободы. Она хотела принадлежать любимому и разделить с ним всю жизнь. И знала, что Эйкке мечтает о том же самом.

Им пришлось ждать этот год, так как только овладевший какой-либо профессией и обладающий о том документом дорр имел право создавать семью. Ксандр потому так и стремился поскорее сдать экзамены у мастера Форонея, чтобы не откладывать собственную свадьбу с Талией. Эйкке же выбрал для себя право, немало удивив Тидея и дорини Дафнию, но не Касси. Помнила она, как легко он в местном законодательстве разбирался, поражая подругу своими познаниями. Ему не составило труда выдержать вступительное испытание у дорра Сократиуса — одного из лучших правоведов Южных полисов — и быть зачисленным на его практический курс. Правда, проживал дорр Сократиус, как и положено, в столице, а потому Эйкке пришлось вернуться в Авгу. Впрочем, как Касси вскоре поняла, к счастью.

Конечно, она не могла оставить любимого и к нескрываемому удовольствию Эйкке отправилась в Авгу вместе с ним. Они сняли небольшой домик на самой окраине города: уютный и не очень дорогой. Добираться до места учебы Эйкке было не слишком удобно, но он категорически отказался тратить хоть один лишний шнокель из Кассиных денег. Учебу ему оплатил Тидей под предлогом подарка приемному сыну на совершеннолетие, а Касси настояла на том, чтобы взять расходы по аренде жилья на себя, тем более что вырученных за платья денег им аккурат хватало на девять месяцев проживания.

— А с тебя — обеспечение нас провизией, — заявила она совершенно растерявшемуся Эйкке, разрывающемуся между гордостью и долгом. Не мог он позволить себе пользоваться чужой добротой и в то же время понимал, что, лишь выучившись, сумеет отдать долги и сдержать данное Касси слово. Касси всеми силами поддерживала второе решение, слишком хорошо понимая, что ни Тидей, ни тем более она сама никогда не увидят в этих тратах долга Эйкке, и искренне обрадовалась, когда любимый с ней согласился.

В первое время пришлось, конечно, сложновато. Денег не хватало даже на самую плохонькую служанку, и Касси пришлось самостоятельно учиться готовить. Ксандр, порадовавшись новым старым соседям, предлагал поделиться одной из своих, но Касси слишком хорошо понимала, каким унижением еще и подобная подачка будет для Эйкке, а потому предусмотрительно отказалась. Попросила только, чтобы служанка относила на рынок часть пойманной Эйкке добычи, пообещав за это десятую долю выручки, и уже через пару недель они вздохнули с любимым куда свободнее.

Эйкке трудился как проклятый. Когда не постигал науки у дорра Сократиуса, пропадал на охоте, стараясь обеспечить их маленькую семью едой и деньгами на неделю вперед.

Касси шила платья, честно внося свою часть выручки в общую копилку и стойко сопротивляясь попыткам своего мужчины взять всю тяжесть ее содержания на себя.

— Была б драконом, сидела бы в гнезде и носа из него не высовывала, — ворчал Эйкке, когда обнаруживал в копилке заработанные не им рольдинги. — А я бы тебе всякие вкусности приносил и чувствовал себя человеком гораздо больше, чем сейчас.

— Если б я согласилась сидеть в гнезде, ты никогда не влюбился бы в меня, — улыбалась Касси, заранее зная, что победа будет на ее стороне. — Да и я с подобным деспотом не стала бы жизнь связывать. Мне мой Эйкке нужен. Самый добрый и заботливый мужчина на свете.

— Это я-то добрый? — усмехался он, но на этом спор и заканчивался, потому что Касси смотрела на него говорящим взглядом и одними губами произносила имя своего младшего брата. А Эйкке в ответ просто притягивал ее к себе и принимался доказывать, что он не только самый добрый, но еще и самый ненасытный мужчина на свете. Несмотря на то, что за стенкой мирно посапывал Протей, взятый Касси под опеку.

Они с Эйкке едва успели разместиться в снятом доме, как Касси заявила, что хочет увидеться с младшим братом. Она скучала по нему неимоверно и не могла откладывать встречу ни на один день. Эйкке не возражал, однако, памятуя о несдержанности дорра Леонидиса, пошел вместе с Касси. И слава Ойре, что он это сделал, потому что за то, каким Касси увидела Протея, она не задумываясь могла бы убить и собственного отца, и только Эйкке сумел привести ее в чувство, пообещав, что они обязательно найдут способ помочь мальчишке, пока ополоумевшие от неминуемого разорения дори Ниобея и дорр Леонидис его не угробили.

Вспоминать об этом не хотелось. Касси не могла ни спать, ни есть, пока Эйкке искал законные основания вытащить Протея из этого семейства, и лишь появление в ее доме мачехи позволило Касси спокойно вздохнуть.

Ниобея держала за руку Протея и выглядела едва ли лучше него: осунувшаяся, постаревшая — разве что синяков на руках не было. Пока Касси тщетно подбирала слова, с которых стоило бы начать разговор, Протей вырвался их материнских тисков и бросился к Касси.

— Забери его, — потухшим голосом проговорила Ниобея, не размениваясь на предисловия. — Он все лето без тебя рыдал. Трижды сбежать пытался — только Герион и находил, иначе б давно уже в приюте очутился. Потом в горячке бился: думали, не спасем. Дорр Медомай сказал, что напишет на нас донос, если еще раз увидит Протея в таком состоянии. А на других докторов у нас уже денег нет…

В глазах у нее была пустота в отличие от загоревшегося неподдельным счастьем взора Протея, и Касси поняла, что пойдет на любые сложности, чтобы больше никогда не разлучаться с братом. Совершенно ошеломленная, она пригласила мачеху в гости и напоила травяным чаем — единственным, что в тот момент у них в доме было.

Она не спрашивала, что происходит в ее бывшей семье: все и так было понятно. Дорр Леонидис пил беспробудно, оплакивая собственные беды, и ни жена ему больше не была нужна, ни сын, которому уже нечего оказалось передавать и нечему учить. Дори Ниобея пыталась свести концы с концами, продавая былые наряды и украшения, но всего этого было слишком мало, чтобы содержать огромный дом и хоть как-то поддерживать положенный их сословию уровень жизни. Вероятно, не сегодня-завтра им придется подыскивать жилье поскромнее, и Ниобея не представляла себе, каким будет гнев ее мужа, когда он об этом узнает, и на кого тот падет.

— Я не ропщу, — напоследок сказала она и подняла руку, чтобы погладить сына по голове, но так и не погладила. — Это моя дорога, и я пройду ее до конца. Но Протей заслуживает иной участи. А ты его любишь и никогда не бросишь.

— Не брошу! — подтвердила Касси, и Ниобея, кивнув, едва заметно улыбнулась.

— Вот и хорошо, — сказала она, прежде чем навсегда покинуть дом падчерицы.

Никто ни разу их не беспокоил, требуя вернуть Протея в семью, а Касси с удовольствием занималась его воспитание и обучением. Оказалось, что за три с лишним месяца их разлуки брат выучил только два слова: ее имя и кличку своей собаки, которую вскоре тоже пришлось забрать с прежнего места службы. Эйкке качал головой, глядя, как стремительно разрастается его семья, однако ни разу не попрекнул Касси этим, а к Протею и вовсе относился как к родному братишке, наставляя и балуя, а потому заслуженно стал третьим, чье имя выучил Протей.