Далекие Шатры - Мэри Маргарет Кей

Джали так же отличалась от всех женщин, которых он знал прежде, как ясный день в Гималаях отличается от пасмурного на Солсберийской равнине. Аш мог свободно говорить с ней обо всем на свете, и она все понимала. Потерять ее сейчас – все равно что лишиться сердца или души. А разве можно жить без первого или уповать на райское блаженство без второй?

«Я не могу отказаться от нее, – подумал Аш. – Не могу… не могу!»

Козодой спорхнул в сухое русло и уселся на валун, не распознав человека в неподвижной фигуре всего в ярде от себя. Рыщущий в поисках корма мангуст на мгновение замер, настороженно принюхиваясь, а потом решил, что человек не представляет опасности, и подкрался ближе, движимый исследовательским интересом. Но Аш не замечал их. Он пребывал в своем замкнутом, уединенном мире и настолько глубоко погрузился в размышления, что, появись там той ночью вооруженные бандиты, может статься, он так и не вернулся бы в лагерь. Осознав, что он не в силах расстаться с Джали, Аш сделал лишь первый шаг по долгому и опасному пути – и только тогда начал ясно понимать, сколь велики и труднопреодолимы преграды, стоящие между ними.

То, что при встрече с ним Джали обрела такое же ощущение целостности своего существа, он знал без всяких слов и знал, что она привязана к нему больше, чем к любому другому человеку на свете, – так было всегда. Но привязанность и любовь – разные вещи, и если она питает к нему всего лишь то же самое чувство беззаветной преданности, какое в прошлом выказывала обожающая его маленькая девочка, бегавшая за ним по пятам и считавшая его самым лучшим и самым умным братом в мире, то этого недостаточно. Если он не сумеет внушить Джали более глубокое чувство, он точно потеряет ее…

Только перестав быть для нее братом, он может попросить Джали разделить с ним судьбу и принять все возможные последствия такого шага: бесчестье, великие трудности и бесчисленные опасности. Сам он питает к ней отнюдь не братскую любовь: он хочет жениться на ней. Но даже если она полюбит его не сестринской любовью, это будет всего лишь первым шагом, ибо она по-прежнему останется Анджали-Баи, принцессой и индуской. И пусть даже она пренебрежет своим общественным положением, но вопрос кастовой принадлежности может оказаться для нее непреодолимым.

Приемная мать Аша была ревностной индуской, и он получил должное религиозное воспитание. Он изучал Ригведу[32] и знал историю о принесении в жертву Пуруши, первочеловека, в результате расчленения которого возникли все элементы мироздания и четыре индусские касты. Изо рта Пуруши произошли брахманы, то есть жрецы; из рук – кшатрии, или воины; из бедер – вайшьи, или земледельцы и торговцы, а из ног – шудры, то есть мелкие крестьяне и ремесленники. Все остальные люди были неприкасаемыми, одно лишь их присутствие оскверняло. Для индусов кастовая система являлась самой важной вещью в жизни, она определяла общественное положение и род деятельности каждого человека и так или иначе влияла на все аспекты существования. Ничто не могло изменить этого. Человек, рожденный шудрой, живет и умирает таковым. Никакие богатства или власть не могут поднять его до более высокой касты, и его дети, внуки, правнуки и все потомки до конца времен останутся шудрами. Только в высшей степени добродетельная жизнь и благие деяния дают шудре возможность в следующей жизни родиться представителем более высокой касты. Никаких иных способов избежать своей участи у него нет.

Родичи Ситы были земледельцами, горцами, причисляющими себя к потомкам раджпутов. Ее муж тоже был вайшьей, и она воспитала Аша как своего родного сына. Мать Джали была полукровкой, а следовательно, с точки зрения ортодоксального индуса, имела примесь нечистой чужеземной крови. Но ее отец принадлежал к касте воинов и, как многие кшатрии, полагал, что именно они, а не брахманы должны по праву занимать почетное первое место. Он также волей случая оказался самодержцем, раджпутом и раджой. Поэтому он считал себя выше всех кастовых законов, и если бы вдруг пожелал выдать свою дочь за самого презренного из неприкасаемых, то, вероятно, сделал бы это с невозмутимым и высокомерным видом. Тем не менее, руководствуйся он только соображениями кастовой принадлежности, он никогда не счел бы приемного сына служанки Ситы, а тем более единственного сына профессора Пелам-Мартина, приемлемой партией для своей дочери от фаранги-рани. Его наследник, несомненно, разделял мнение отца, несмотря на низкое происхождение собственной матери и тот факт, что сомнительный статус его сводной сестры Анджали-Баи стал причиной ожесточенных споров и мелочных дрязг с представителями из Бхитхора, которых только щедрая мзда и обещание богатого приданого заставили в конце концов признать ее приемлемой женой для их правителя.

В настоящее время, однако, одобрение или неодобрение Нанду не имело никакого значения: условия брачных договоров согласованы и обмен дарами по случаю помолвки состоялся, и его сестры теперь являются собственностью раджи, а брачная церемония послужит лишь окончательным скреплением сделки, уже заключенной и не подлежащей отмене. Выйти из сложившейся ситуации без страшного скандала и не подвергаясь серьезной опасности они с Джали могли только чудом, а Аш в чудеса не верил.

Если он не сумеет убедить Джали бежать с ним, бракосочетание состоится. А если она выйдет замуж за раджу Бхитхора, Аш никогда уже не сможет видеться и разговаривать с ней. Она бесследно скроется в замкнутом и недоступном мире зенаны и все равно что умрет для него. Он даже не сможет писать ей или получать какие-нибудь сведения о ней – разве только через Кака-джи, да и это вряд ли, поскольку Кака-джи сочтет неприличным обсуждать жену раджи с другим мужчиной. Единственной новостью, которая дойдет до него, будет новость невыразимо мучительная: что Анджали-Баи стала матерью. Или умерла…

Мысль о любой из этих возможностей причинила такую боль, что Аш невольно дернулся, словно уклоняясь от удара, и мангуст, подкравшийся совсем близко с целью обследовать странное существо, метнулся прочь с яростным свиристеньем и исчез в тени.

Аш не заметил зверька, но сердитое свиристенье ненадолго вызвало у него в памяти другого мангуста – Туку. Аш слегка удивился, что спустя столько лет все еще помнит это имя, и злорадное выражение на лице Биджурама, и ощущение маленького безжизненного тельца в своих руках. Но воспоминание о том дне лишь заставило Аша снова обратиться мыслями к Джали, потому что именно она, Каири-Баи, заполнила пустоту, образовавшуюся у него в душе после смерти Туку.

Аш вдруг осознал, что почти все его воспоминания о Хава-Махале связаны с Джали. Хотя он относился к ней со смешанным чувством раздражения и высокомерной снисходительности, она стала неотъемлемой частью его жизни, и, если бы не она, он не выбрался бы из дворца живым. Да, он в огромном долгу перед Джали, но даже не попытался отблагодарить ее – разве только забыл о своем обещании вернуться за ней, рассудив, что для нее будет лучше, если она никогда больше не увидит его и будет считать умершим. Аш вспомнил, что даже в детстве Джали никогда не роптала на свою судьбу, но принимала ее как неизбежность – как волю богов. Если бы он не вернулся, она бы примирилась со своей участью и нашла бы известное утешение и покой в роли супруги правящего князя. Но во что превратится ее жизнь, когда она убежит с фаранги – с младшим офицером Корпуса разведчиков? И как далеко им позволят убежать? В конечном счете это самый главный вопрос.