Воды спят - Глен Кук

Ступеньки привели нас в естественную пещеру. Землетрясения и тут частично разрушили каменные стены.

– Мы пришли? – спросила я.

– Почти. Поосторожнее на этих камнях, они не слишком устойчивы.

– Что это?

– Что?

– Звук.

Мы прислушались. Спустя некоторое время Лебедь сказал:

– Думаю, это ветер. Он тут и в-прошлый раз дул временами.

– Ветер? На глубине мили под землей?

– Только не проси меня объяснить это. Дальше снова пойдешь первой?

– Да.

– Я так и подумал.

…Золотые пещеры, где бок о бок сидят древние люди, застывшие во времени, бессмертные, но не способные пошелохнуться. Эти безумцы покрыты паутиной волшебного льда, как будто тысячи пауков оплели их нитями замерзшей воды. Над ними, свисая с потолка пещеры, растет зачарованный лес сосулек.

Такое впечатление все это произвело на Мургена десять лет назад. В целом ничего не изменилось, только свет казался не таким золотистым, а нежная филигрань льда выглядела гуще и запутанней. И еще – люди, сидящие у стены, не смотрели на нас широко распахнутыми глазами, как это описывал Мурген. Они казались мертвыми. Или спящими. Никаких раскрытых глаз. И ни одного узнаваемого лица.

– Лебедь, кто это?

Резкий ветер продолжал гулять по пещере высотой с дюжину футов и примерно такой же ширины. Относительно ровный пол имел наклон вдоль длины пещеры и выглядел, точно замерзшая грязь, покрытая ледяным мехом изумительной красоты. Чувство возникало такое, что эта ныне застывшая вода струилась по пещере еще в ту эпоху, когда сюда не ступала нога человека.

– Эти люди? Понятия не имею. Они были здесь и в прошлый раз.

Я наклонилась поближе, стараясь ни до чего не дотрагиваться.

– Пещеры естественные, верно?

– По виду, да.

– Тогда эти люди были здесь с самого начала. Еще до того, как построили Равнину.

– Возможно. Скорее всего.

– Кто бы ни похоронил Кину, он знал о них. И Обманники, преследуемые Райдрейнаком, тоже. Ха! Вот этот уж точно скончался. Замумифицировался естественным образом, но определенно мертв. – Труп совершенно иссох. На согнутых коленях и локтях кожа треснула, обнажив голые кости. – А остальные? Кто знает? Может, умелый колдун сумеет пробудить их к жизни, так что они снова забегают не хуже мальчишек Икбала.

– С какой стати нам этим заниматься? У нас и без них хватает парней, которых мы с Душеловом здесь похоронили.

Они вон там. – Он указал вверх по скату пола, где свет был уже почти не золотистым, а льдисто-голубым.

И неярким. Во всяком случае, зрительно. Может быть, он вообще воздействовал не столько на зрение в физическом смысле, сколько на психику. Колдовской, похожий на тот, который присутствовал в моих снах.

– Может, они расскажут нам что-нибудь интересное.

– Я сам расскажу тебе кое-что интересное, – буркнул Лебедь себе под нос и дальше заговорил обычным голосом, рассчитанным на меня: – Не думаю. По крайней мере, для нас это вряд ли окажется интересным. Душелов изо всех сил старалась избегать соприкосновения с ними. Провести пленников мимо и не задеть никого – это оказалось едва ли не самой трудной частью работы, которую мы проделали.

Я наклонилась, вглядываясь в другого человека. Он принадлежал к абсолютно неизвестной мне расе.

– Они, наверно, из других миров.

– Может быть. Есть такая поговорка: «Не буди спящую собаку». Очень тонко замечено и, главное, как раз к месту. Неизвестно, почему они оказались тут.

– Я не собираюсь выпускать на свободу никакие темные силы. Смотри-ка, эти люди не такие, как те.

– Да, я еще в прошлый раз заметил, что их тут несколько разных групп. Вряд ли что-то изменилось. По-моему, они оказались здесь в разное время. Смотри, вон эти совсем мало обросли льдом, а на тех, первых, он, похоже, накапливался на протяжении столетий.

– Ой!

– Что такое?

– Я стукнулась головой об эту проклятую сосульку.

– Надо же… А я и не заметил.

– Будешь ехидничать, и я врежу тебе по коленной чашечке, воображала. У тебя нет ощущения, точно здесь внезапно похолодало? – Это чувство определенно возникло не потому, что у меня разыгралось воображение или дул холодный ветер.

– Так всегда было. – Его усмешка увяла. – Это из-за них. Начинают осознавать, что здесь кто-то есть. Дальше – больше. Может начать действовать на нервы, если слишком обращать внимание.

Я и впрямь чувствовала нарастание… чего? Безумия, становящегося почти ощутимым. Это впечатляло.

– Почему мы можем ходить тут среди них? – спросила я. – Почему не замерзаем, как они?

– С нами, скорее всего, именно это и произойдет, если задержаться тут подольше и уснуть. Этих людей доставляли сюда в бессознательном состоянии.

– В самом деле? – Чем выше мы поднимались по склону, тем меньше становилось льда. На изморози, покрывающей пол, виднелись следы, оставленные много лет назад Душеловом и Лозаном Лебедем. Люди, сидящие у стены, снова были другие. Они походили на нюень бао, кроме одного, высокого, стройного и очень бледного. – Но потом же они проснулись?

Несколько пар открытых глаз, казалось, следили за мной. Я очень надеялась, что это всего лишь игра воображения, подхлестнутая сверхъестественной обстановкой пещеры. Никто из них не сделал ни малейшего движения.

Шаги.

Прежде чем до меня дошло, что это Сари, Радиша или кто-то еще из наших, я подскочила чуть ли не на высоту собственного роста.

– Пойди скажи им, чтобы старались не спотыкаться и ничего тут не трогали. Я немного передохну и подумаю, что нам делать дальше.

Лебедь нахмурился и жалобно заворчал, но потом осторожно засеменил вниз по склону к лестнице, по дороге разговаривая сам с собой. И я не винила его.

Я сделала шаг в том направлении, куда вели старые следы. Пол ушел из-под ног, я упала, сильно ударилась, заскользила по склону и остановилась, лишь наткнувшись на Лебедя. Убедительно притворившись, будто его все это лишь позабавило, он спросил:

– Ты в порядке?

– Отделаюсь синяками. Потише, ты повредишь мне запястье.

– Мне следовало предупредить тебя. Там, где много изморози, пол очень скользкий.

– Тебе повезло, что я не ругаюсь.

– М-м-м?

– Ты нарочно все это подстроил. Такой же гадкий, как Одноглазый и Гоблин.

– Что я слышу? Кто-то поминает мое имя всуе? – Из полумрака, оттуда, где лестница опускалась в пещеру, послышался голос Одноглазого, сопровождающийся хриплым, тяжелым дыханием, точно у него была чахотка.