Корректировщики - Светлана Прокопчик

— Ты не поверишь — я предатель Родины, — усмехнулся Иосыч. — Значит, дело было так. Пока Службой руководил Пильчиков, дурацкого указа о принудительной постановке ограничительного ошейника сильным “рутам” не было. Потом Пильчиков умер, на его место пришел Потапов. Тоже, как и Стайнберг, из Академии Наук. Вот он-то этот указ и издал. Со Скилдиным он поссорился сразу, потому что Скилдин, у которого из образования была только наша Академия, никаких вам университетов, захотел кандидатскую степень. В качестве диссертации предложил вот этот самый прогноз. Потапов его послал. Тут Олег на этой чертовой шахте выдает себя с головой, и Потапов распоряжается в принудительном порядке поставить ему ошейник. А Скилдин гордый был, между прочим, ему ошейника не хотелось. И кое-чем Потапову пригрозил. Потапов и отдал еще одно сверхсекретное распоряжение. Я тогда в Особом отделе работал, жребий на меня пал. Что я тогда думал — словами не передать. В общем, я, приехав на базу, отказался от всякой маскировки, вышел и сказал Скилдину, в чем цель моего визита. Скилдин меня выслушал, а потом мы совершили обмен дарами: он мне все материалы касательно этой катастрофы, а я ему — пистолет. Разошлись довольные друг другом и состоявшейся сделкой. Я перевелся из Особого отдела в Главное управление блокатором, а Скилдин… Ну, все уже знают, да?

Котляков хмыкнул, Черненко вопросительно дернул бровью. Секретарша смотрела на них дикими глазами:

— Петр Иосифович, простите, вы хотите сказать, что именно вы…

— Ну да, — легко согласился веселый Иосыч. — Можно сказать, Скилдина убил я.

Илья давился от смеха. Секретарша ничего не понимала.

— А потом я продал вот этого парня, — Иосыч положил Илье руку на плечо, — венерианскому губернатору. А чтоб никто ничего не заподозрил, я еще и подставил его с Цыганковым. Решил, что момент удачный, взял в долю Бондарчука и подделал показания приборов. Илюху уволили, Венера получила его с потрохами, но без наших хвостов. Молодец я, правда? — Иосыч ликовал.

— Ну и шутки у вас, Петр Иосифович, — строго сказала секретарша.

Илья хохотал. Ребята, до которых дошел юмор ситуации, отворачивались.

— Так где Оля-то? — спросил Иосыч. — А то без нее тут Поле от рук отобьется.

— Вот-вот прилететь должна, — спохватился Илья.

Кинул запрос в стратопорт Улан-Удэ, получил ответ, что пассажир Пацанчик не регистрировался. Ясно. Позвонил Оле. Никто не подошел к телефону. Позвонил отцу:

— Пап, не в курсе, где Оля?

— А где ты сам? — сурово спросил отец.

— В Селенграде. Мы тут скопом пересчитали твой прогноз — он в корне неверен.

— Ты на Венеру лететь должен! Тебя там ждут! Ты что делаешь?! Ты ж под суд пойдешь из-за задержки! Совсем с ума сошел из-за этой…

Отец никак не мог подобрать нужное слово, Илья воспользовался моментом:

— Так ты мне скажешь, где “эта”?

Отец кипел. Тяжело дышал, зло выплюнул:

— Не знаю! Ушла из дома два часа назад!

И положил трубку. Илья посмотрел на часы, мысленно прикинул:

— Будет здесь через три — шесть часов. А я, пожалуй, пока съезжу к Фильке и придавлю его, чтоб он нам четвертого августа дополнительный холокост не устроил с детонации.

— А я думал — морду бить, — разочарованно протянул Черненко.

С Ильей по настоянию Иосыча поехал Котляков — на всякий случай. Иосыч был осторожен, помнил про четвертую ступень. Чем больше блокаторов, тем лучше.

Уже на подходе ко второму корпусу Илью охватило злое возбуждение, так что на третий этаж он поднялся, будучи порядком на взводе.

Коридор был захламлен стройматериалами: Филька евроремонт затеял. Тесно ему стало в двух комнатушках деканата, так он еще подсобку и кусок коридора оттяпал. Большому человеку — большой кабинет. Илья рывком распахнул дверь. Краем глаза отметил секретаршу с ликом Барби и взглядом Кая-убийцы[9]в левом углу, Фильку, с начальственным видом развалившегося напротив, человек восемь роботехников. И понял, отчего Черненко сказал про битье морды. Фильке это явно не помешает. Хорошая профилактика.

— Кто пропустил посторонних?

В тоне Фильки проявились новые нотки. Ледяную властность он разбавил капризностью. Понятно, это уже антирежим дает о себе знать.

— Да-да, мне тоже это интересно, — сказал Илья, нагло отодвигая плечом толстого роботехника. — Или ребятки с роботехники на военку перевелись и на этом основании здесь как дома?

— Я имел в виду тебя.

— А я думал — себя.

— Я принимаю посторонних по предварительной записи. — Филька кивнул роботехникам: — Выведите его.

Котляков шагнул к Илье чуть раньше, чем роботехники сплошной массой двинулись на них. Драка? Вот и отлично, давно хотелось зло сорвать…

Он сам не мог понять, что на него нашло. Было какое-то веселое бешенство, он не чувствовал боли в разбитых костяшках пальцев, не чувствовал стыда и жалости, не понимал даже, что бьет людей, а не груши в спорткомплексе. Организм действовал вообще сам по себе.

Трое корячились на полу, остальные приближаться не рисковали. Филька с трясущейся челюстью поднимался из-за стола, в руке был пистолет. Черт, удивился Илья, а я ж хотел просто поговорить… Ногой выбил оружие, левой рукой влепил по челюсти. Филька ссыпался в угол. Ну, сейчас начнется, подумал Илья, как обычно, испытывая облегчение от мысли, что наступает время Неизбежности. Конец всем мукам и терзаниям, некогда думать справится или нет. Остается только работа.

Филька сел. Нижняя губа кровила, глаза остекленели. Илья шагнул назад, прижимаясь лопатками к стене, уходя в себя, гася в сознании эффекты физического мира… Физический мир с оглушительным воплем налетел на него, давя тушей толстого роботехника.

— А-а! — орал он. — А-аа-а! А-ааааа!!!

Роботехник метелил его как грушу, Илья вяло закрывался, Котляков повис сзади на плечах жирного идиота, только тому Котляков был как фокстерьер медведю.

— А-аааааа!

И упал, задергавшись в судорогах. Котляков, шарахнувший кретина “постовым” разрядом, попятился, с ужасом глядя на дело рук своих:

— Извини, — зачем-то сказал он Илье. — Я машинально…

— Фрискал у меня в сумке.

Он опаздывал. Филька уже прорвался в Поле. Вот ведь козел, был бы нормальный человек, не смог бы сразу на весь потенциал, а мерзавцам везет, у них с первого раза получается. Счастье еще, что Филька растерялся, не успел сориентироваться. Илья схватил его поток.

Это было все равно, что схватить оголенный кабель высоковольтной линии. Или электрического удава. Поток бешено извивался, вырываясь, рвал из Ильи куски мяса, сжигал до костей. Илья не сдавался. Суставы жалобно ныли, когда он пытался согнуть этот поток в петлю. В какой-то момент “голова” удава вырвалась, хлестнула по окрестному пространству, и уже в следующий миг Илья понял, что пропал.