Хранитель мечей. Рождение мага - Ник Перумов

– Прочти. – Император сунул Агате пергамент. – Вот ещё на нашу голову… белое чудище, выкрикивающее какие-то пророчества! Нет, Империя положительно сходит с ума. Не удивлюсь, если Клавдия придётся сместить.

– Не придётся, – едва шевельнулись губы Дану. – Он писал правду, мой Император. В мир… в наш мир вырвалось ещё одно порождение Разлома.

Это было неприятно, но в целом – не так уж страшно. Такое случалось и раньше, несмотря на всю бдительность стражи. Уследить за каждой каплей не смог бы и стоокий небесный бог древних, ещё не слыхавших о Спасителе.

– Что ж, бывает, Сеамни… – начал было Император, однако тотчас же сам осёкся. Девушка стояла бледной, наполовину прикрыв лицо руками – словно получив известие о смерти кого-то из близких.

Повелитель Мельина глубоко вздохнул и уже пристальнее взглянул на свою подругу. Последний месяц Агату словно подменили. Погас огонь в глазах, она двигалась и говорила точно в полусне. Её уже ничто не занимало. Даже известия от обосновавшихся в Друнгском лесу её сородичах. Какое-то время она ещё отвечала на ночные (а порой и дневные) ласки Императора – теперь прекратилось и это.

– Тайде, что с тобой?

Он много раз задавал ей этот вопрос. Агата обычно молчала, качая головой, а в уголках глаз показывались слёзы. Однако Император не отступал. Он повторял это раз за разом, с неизменным терпением, какое едва ли можно было ожидать от человека, развязавшего кровавую и почти что самоубийственную войну с магами, «чтобы только отомстить за какого-то щенка!», как выразилась однажды Сежес – уже после заключения мира.

– Мой Император… нам нельзя оставаться вместе.

Правитель Мельина оторопел. Он привык к беспрекословному подчинению, но ещё больше привык к своей Тайде, следовавшей за ним неизменнее, чем даже тень; наверное, это было уже выше обычной людской любви – постоянная, абсолютная потребность видеть её, говорить с ней, обнимать, чувствовать рядом ежеминутно, ежесекундно, днём и ночью; рассказывать ей и слушать её, единственную, кто мог понять.

– Почему, Тайде? Я обидел тебя? Стал невнимателен? Но ты должна меня простить – столько дел, надо поднимать Империю, не дать вспыхнуть новой войне, следить за Разломом… – Император не имел никакого опыта общения с женщинами, и неудивительно его воистину смешное предположение, что подруга – неважно, какой расы! – примет в качестве оправданий за небрежение какие-то там государственные дела!

Его остановил слабый взмах тонкой кисти.

– О чём ты… любимый. Я понимаю, что тебе предстоит сделать. Я молю Силу Лесов, если только она согласна прислушаться ко мне, ниспослать тебе удачи. Но… Разлом… твари, из него приходящие… это кара, и в том числе – мне.

– Что ты вбила себе в голову? – воскликнул Император. – Разлом появился потому, что…

– Потому что те, кто рвался сюда, знали – мы сами хотим погибнуть, – очень серьёзно возразила Агата. – И шли на запах смерти, как псы за зверем. Это была наша смерть, Император, смерть, которая чисто случайно промчалась мимо – но даже беглое касание её гибельно. Мы всё равно умрём, только не быстро, а медленно и мучительно, и кто знает, сколько ещё миров мы потянем за собой…

– Сеамни, о чём ты? – Император схватил её за плечи, судорожно притянул к себе – ему показалось, что его Тайде безумна.

– Нет, я не лишилась рассудка, – прошептали ему губы прямо в ухо. – Разве ты забыл, что я была Видящей? Деревянный Меч – это огромные сила и власть… которые навек впечатываются в того, кого Меч пусть даже ненадолго, но признал своим хозяином. Я не хотела принять это, отмахивалась, не обращала внимания… Но, конечно же, зря. Не в силах простой Дану противостоять тому, что создано гением целой моей расы. Мы гниём, Император, гниём заживо… мы прокляты Судьбой, потому что один раз избегли гибельного её замаха… а мне и подавно нельзя быть с тобой, нельзя любить тебя, потому что… на мне столько крови, я убивала людей твоего народа…

– Все мы убиваем на войне. – Император попытался обнять её покрепче, однако Сеамни с неожиданной ловкостью вывернулась из его рук.

– Это была не война! – со слезами в голосе выкрикнула она. – Это было убийство безоружных! И не просто убийство – мучительство! Без цели, без смысла – просто чтобы насытиться чужими мучениями!.. И это Судьба нам тоже запомнила. Белая Тень… она пришла за мной.

– Что за чушь?! – не выдержал Император, однако Сеамни его уже не слушала.

– Я знаю… я знаю… я чувствую… она идёт сюда, ко мне… не пускай её, не отдавай меня ей!!! – Из груди Сеамни вырвался отчаянный не то стон, не то вопль, и она обмякла в руках Императора, потеряв сознание.

– Лекаря! – рявкнул повелитель Мельина, осторожно опуская на постель почти невесомое тело.

За пологом шатра послышалось уставное «Повиновение Империи!» и быстро удаляющийся топот ног.

После распри с Радугой у Императора не осталось чародеев-целителей – хотя старый Гахлан, уцелевший в суматохе, клялся всем святым, что не держит на Императора зла, что на его месте он, Гахлан, наверное, поступил бы точно так же и теперь покорнейше просит допустить его, неизменного преданного старого Гахлана, вновь к пользованию персоны его императорского величества, – Император неизменно отвечал категорическим отказом.

Глаза Сеамни закатились, дыхания не чувствовалось, сердце, казалось, тоже перестало биться. Император в ярости сорвал с пальца кольцо с чёрным камнем – когда-то талисман Силы, после окончания войны с Радугой перстень отчего-то утратил свою мощь; Император поймал несколько злорадных взглядов Реваза и Сежес и не сомневался, что это – дело их рук.

Перчатка! Где перчатка! Да вот же она, на своём привычном месте…

Император рывком вдел в неё левую руку. По телу тотчас разлилось приятное тепло, словно кисть правителя погрузилась в нагретую ласковым солнцем воду.

«Ты хорошо умеешь убивать, – подумал Император, впервые обращаясь к загадочному подарку козлоногих, точно к живому существу. – Так, может быть, поможешь и воскресить?»

Перчатка, разумеется, не ответила – да и как бы она смогла? Однако Императору почудилось слабое движение, на самой грани доступного его чувствам – слабое движение Силы, которое очень хотелось принять за молчаливый кивок.

Эта перчатка умела ломать самые мощные и убийственные заклятия чародеев Радуги. Так неужели же она не может разорвать цепи безумия, внезапно опутавшие Агату?

Не зная, что делать, Император опустился на колени рядом с бесчувственной девушкой. То самое сверхчувство, что помогло ему выжить во время безумного штурма крепости магов, сейчас подсказывало ему, что ни вода, ни прочие традиционные людские средства тут не помогут. Сковавший Сеамни тёмный ужас может быть разбит только её собственной рукой… но для этого её рука должна сперва вновь обрести способность двигаться.

Белая перчатка плавно опустилась на лоб Сеамни – и в тот же миг Император едва сумел сдержать крик боли. Это была та самая боль, что терзала сейчас девушку-Дану; мужчина рядом с ней вбирал часть этой боли в себя, и сведённые судорогой мышцы Тайде расслабились, уродливая гримаса страдания помягчела. Окружающий же Императора мир внезапно поблёк, сделавшись каким-то полупрозрачным, на него наложился какой-то совершенно иной лес, и среди тесно сдвинутых стволов Император увидел медленно бредущую фигуру, с головы до ног облачённую в белое. Сперва её и впрямь можно было принять за человеческую; но, приглядевшись, внимательный наблюдатель заметил бы, что фигура не отбрасывает тени и под «ногами» у неё не сминается трава. Призрак старательно обходил сосны, однако Император не сомневался, что при необходимости это существо легко пройдёт сквозь стену.