Перуновы дети - Юлия Гнатюк

– Как открыл, прочитал аннотацию, так и схватил, как чёрт грешную душу. А продавец рада: «Вот спасибо! Их у меня всего две, а лежат будто заговорённые, никто даже в руки не берёт…» Так что для нас она хранилась! – заключил Вячеслав. – Но это ещё не всё, здесь в конце какая-то «Велесова книга» есть, текст которой будто бы переписал в тридцатых – сороковых годах некий эмигрант Миролюбов с деревянных дощечек, привезённых в Брюссель из России другим эмигрантом – художником Изенбеком во время Гражданской войны. А дощечки эти вроде писались ещё жрецами бога Белеса то ли в девятом, то ли в пятом веке, точно неизвестно. В общем – сплошная тайна.

– А кто комментарий писал? – поинтересовалась Лида, на минуту отходя от газовой плиты и заглядывая мужу через плечо.

– Александр Барашков.

– А кто он такой?

– Не знаю, здесь о нём ничего не говорится. Вычислим, если нужно будет. Мы с тобой уже убедились, что людей, занимающихся древней историей славянства, в бывшем Союзе по пальцам пересчитать можно.

– Даже боязно как-то, – засомневалась Лида. – Мы обычные люди, без званий и титулов, обращаемся к таким немыслимым глубинам…

– Ну и что? – возразил Вячеслав. – Нами движет живой интерес, а это – самая мощная сила, которая поможет одолеть все препятствия! – Положив книгу на холодильник, Вячеслав нетерпеливо пододвинул тарелку. – Давай уже, наливай, а то запахи прямо невообразимые… м-м-м! – одобрительно протянул он, отведав первые несколько ложек. – Я всегда говорил, что борщ – это не еда, а замечательнейшее лекарство!

– Тогда, может, добавки? – спросила Лида, когда ложка заскребла по дну.

– Не откажусь. Лечиться, так на полную катушку, правда, доктор? – И он потянулся за хлебом.

В течение последующих вечеров супруги Чумаковы изучали «Мифы древних славян» и, особенно, «Велесову книгу», где обнаружили невероятные вещи. И прежде всего то, что считалось безвозвратно утерянным: пантеон славянских богов, которых оказалось огромное количество, поскольку обожествлялось всякое явление природы. Славянские божества носили красивые звучные имена: Снежич, Дождич, Грибич, Цветич, Водич, Звездич, Громич, Березич, Птичич, Зернич, Житнич и прочие воплощения окружающего мира, земли и космоса. Во главе стоял поразительный образ – Великий Триглав – состоящий из трёх главных богов: Сварога – Деда всех богов, Перуна – бога Битв и Борьбы и Световида – бога Света.

– В предыдущих исследованиях, – размышлял Чумаков, – Кайсаровым и Глинкой делаются только попытки установить, кому поклонялись древние русы и что обозначали имена их богов. Значит, в семнадцатом – восемнадцатом веках об этом уже никто не помнил. Видимо, искоренение язычества было столь жестоким, что сквозь частое сито, через которое христианство отсеивало прежние верования, мало что проскочило. И вдруг – не просто какие-то отрывочные сведения, а целая древняя книга! Если тексты действительно подлинные, то ценность одного только перечня славянских божеств неизмерима! Но насколько вероятно, что это не подделка, не чья-то талантливая работа под старину?

Между тем Лида, читавшая текст, восхитилась:

– Какая необыкновенная поэтичность! Ты только послушай!

Вот прилетела к нам, села на древо и стала петь Птица.

И всякое перо Её иное и сияет цветами разными,

И стало в ночи как днём.

И поёт Она песни, (призывая) к борьбе и битвам,

И мы идём сражаться с врагами.

Вспомним о том, какими были отцы наши,

Которые ныне с неба синего смотрят на нас,

И по-доброму улыбаются нам,

И так мы не одни, а с отцами нашими.

И мыслили мы о помощи Перуновой,

И видели, как скачет в Сварге Всадник на белом коне,

И вздымает он меч в небесах,

И рассекает облака, и гром гремит,

И течёт вода живая на нас, и мы пьём её,

Ибо всё, что от Сварога, то к нам жизнью течёт.

И это мы будем пить, как источник жизни божеской на земле.

И тут корова Земун идёт в поля синие,

И начинает есть траву ту и давать молоко,

И течёт то молоко по хлябям небесным,

И звёздами сияет над нами в ночи.

И видим то молоко, которое сияет нам,

И это – путь Прави,

И по иному мы идти не должны.

Услышь, потомок, ту песнь Славы

И держи в своём сердце Русь,

Которая есть и пребудет землёй нашей!

И мы её должны оборонять от врагов и умирать за неё,

Как день умирает без Солнца-Сурьи.

(Когда же день умирает без Солнца-Сурьи),

Становится темно, и приходит вечер,

А умирает вечер – наступает ночь.

А в ночи Велес идёт в Сварге по молоку небесному,

И идёт в чертоги свои,

И садится у Звёздных Врат.

И мы ожидаем (этого), чтоб начинать петь (вечернюю) песню

И Велеса славить от века до века,

И храм его, который блещет огнями многими,

И становиться, как агнцы, чистыми.

Велес учил праотцев наших землю раять,

И злаки сеять, и жать, снопы свивая на полях страдных.

И ставить Сноп у Огнища,

И почитать его, как отца божьего,

Отцом нашим, а Матерью – Славу.

Ибо они учили чтить нас богов наших,

И вели за руку стезёй Прави.

Так мы шли, и не были нахлебниками,

А только славянами, русами,

Которые богам славу поют

И потому суть – славяне[42].

Как красиво и чисто сказано, слова льются, будто хрустальная вода из родника! – воскликнула Лида.

– Потрясающе! – признался Вячеслав.

– Ритмическая проза, – заметила Лида, – нечто подобное встречается и в Повести временных лет, и в «Слове о полку Игореве», но здесь ярчайший образец поэзии. Не знаю, как считают исследователи, но я всем существом чувствую в этих строках настоящее, искреннее и необычайно глубокое мировосприятие, равного которому мы до сих пор не встречали.

– А их отношение к богам? – продолжил Вячеслав. – В нём нет ни капли угодничества, попрошайничества, раболепия, только прославление их силы, мудрости и красоты. А почему? Потому что боги – это старшие родичи – отцы и деды, а славяне являются детьми и внуками Сварога, Перуна, Даждьбога, Велеса. Разве могут сильные здоровые мужчины что-то клянчить у своих отцов или в час опасности прятаться за их спины? Если они настоящие дети своих богов, то и силу, и мудрость отцов и дедов иметь должны, и поступки совершать достойные. Как сильно это отличается от прочих религиозных воззрений, просто поразительно!

Вячеслав встал, взволнованный, подошёл к окну. И тут спохватился:

– Смотри, уже темнеет, а я машину в гараж не поставил, совсем забыл!