Кибер-вождь - Людмила Белаш

После всего, что стряслось, Габар не то чтоб повзрослел, но стал серьезней относиться к вере и традициям. Но показать это боялся: препод-адаптолог — придира, заподозрит тебя в нетерпимости и религиозном экстремизме и испортит оценки за год. И будешь, чтоб его умилостивить, развлекать малявок-эйджи в детских учреждениях: «Здравствуйте, дети! Не бойтесь, я тоже человек…»

— Ты что молчишь? — не унималась Талай-Кахалики.

— Силы берегу, — буркнул Габар. — Один бог знает, сколько говорить придется.

— За вечер бывает пять-шесть ходок, — поделилась опытом Снежинка. — Проси поставить минералки, это заведению в доход. Шипучку не пей — с нее газом рыгается. Угостят — ешь мало и что-нибудь легкое, вроде сушеных рачков. Жуй с закрытым ртом…

— Спасибо, а то я обычно ртом из миски чавкаю…

— Как интересно! Научи.

Вот привязалась! Одно слово — ресторанная девка. Габар начал потеть и мысленно клял Черную Снежинку — как теперь к людям выходить?.. Или она нарочно, конкуренту навредить хочет? Взлохматит нервы — и иди такой!

— Не будь букой, Габарки; клиент это не любит. Начни вежливо, а потом расходись; они все падкие на откровенности. Закругляйся с поклоном и скажи: «Надеюсь, я развлек вас и не утомил своей речью». При этом смотри в глаза и улыбайся.

— С меня красная пятерка за науку, — Габар не любил оставаться в долгу. Лучше отделаться пятью арги, чем если она захочет встречаться. Не время затевать растратные знакомства, когда на семье долг Хармону висит.

— Согласна. И не унывай, анк.

Его вызвали. Залы благоухали едой (запретных для масонов блюд тут не готовили), бумкала музыка, над столами стелилось бормотание приглушенных бесед. На низкой эстраде изящно, пристойно и холодно танцевали две ньягонки в обливных трико и буфах на плечах и бедрах; тонкие тела их отливали живой синей сталью.

Столик семь в третьем ряду. Ийииии, удача! Свои! И кто — всем известный седой дядюшка библиотекарь. С ним — худощавый, по-северному мосластый молодой тьянга, в настолько масонском сюртуке, что сразу видно — приезжий с родины. То-то он озирается.

— Садись, садись. Рад встрече. Я подумал, что тебе легче будет начать со знакомыми людьми, и заранее заказал встречу. Это — Лахарт, сын моей двоюродной племянницы, он коммерсант, начинает здесь торговые дела.

Коммерсант изъяснялся на прекрасном тьянгуше. Естественно, в родстве с библиотекарем он не состоял, хотя общего у них было немало; например, оба они были сотрудниками «Белого Листа» — название этой службы в Северной Тьянгале произносили чаще всего шепотом. Политический сыск, охота на инакомыслящих, лагеря, надзор за интеллигенцией и клиром, убийства неугодных (как бы далеко они ни скрывались), даже церковная инквизиция — чем только «Белый Лист» не занимался, и все ради блага Отечества. И если сказано: «Подробно разведать обстоятельства „войны кукол“ — это будет сделано.

Габар с «Белым Листом» не соприкасался и не знал, как там умеют выспрашивать, не прибегая к пыткам. Разговорить парнишку, выросшего на чужбине и испорченного так называемой свободой, — легко. А незаметно записать его откровения — и того легче.

Приезжий агент уже многое знал из донесений библиотекаря. Киборги задумали и провели впечатляющий теракт. Киборг стрелял в эйджи. Бытовой робот уверенно действовал мечом. Это понравится начальству. Кибер-стража полярных территорий должна быть способна на все.

— Как эти машины к тебе относились? — Он был любознателен, этот гость с родины, и Габар утолял его любопытство; всегда приятно сознавать, что знаешь больше собеседника.

Фанку уже не грозила месть Банш, но Габар придерживался старой версии — его стерегли, в программе «Час Яунге» он увидел запись с обращением родных и убежал. «Значит, плохо стерегли, — отметил агент. — И странно, что не убили. Закон роботов не включает яунджи».

— И приношу вам свои глубочайшие извинения за то, что посмел поведать о делах, не делающих мне чести, — поклонился Габар после слов, подсказанных Черной Снежинкой. За разговором потливость пропала, стало легче дышать, но Габара словно вычерпали до дна.

— Кто оступился — еще не хромой, — ободрил пословицей родич библиотекаря. — Я рад, что и в ином мире тьянги верны обычаям предков. Мудр тот наставник, что благословил тебя нести свою историю людям ради знания и назидания…

«Тебе не торговать надо, а проповедовать», — со смирным лицом думал Габар. Прав отец: самые рьяные начетчики остались на Яунге, чтобы блюсти заветы и не дать новой ереси сгубить все страны и народы. Говорят — как масло льют.

— …а в обычаях наших — воздавать за труды.

Оба дали ему по десятке арги. Буууу, всегда бы так! Габар воспрял духом и охотно принял от коммерсанта визитку.

— Земляки должны помогать друг другу. Обращайся, когда будет нужда, в любое время. С горем или с радостью — встречу как родного.

Габара согрело, как зимой у батареи. Какие на родине люди душевные! Не то что некоторые здесь, в школе…

Второй вызов был опять к мохнатым. Трое разбитных деляг представляли разведку Южной Тьянгалы. Веротерпимая светская республика, охотно дававшая северным беженцам визы в Федерацию, была озабочена планами Генерала-Пресвитера и тоже хотела больше знать о киборгах. Эти расщедрились по пятерке с носа. Можно будет сразу расплатиться со Снежинкой.

На исходе дня Габар ощущал себя коргом; язык у него заплетался, а в животе плескался аквариум минералки с рачками. Его даже выслушали через толмача невозмутимые туанские офицеры! Пора было уходить домой, готовиться к школе, но время не вышло. Пару раз замечал брата — тот, изысканно одетый, прислуживал в зале. Удалось заглянуть в меню на самого себя: «Габар, знаменитый мальчик, был в плену у киборгов». В каком плену?.. Наверное, это в обычаях ресторанов — подавать рыбу за птицу.

Глаза смыкались; он попросил себе чашку травяной заварки. Домой, домой, выложить деньги и… отойти в сторонку. Это его долг перед семьей, а не личные сбережения.

— Ну, как? — подергала за рукав Снежинка. — Измотался, травку пьешь?

— Вот, возьми. Пять А. Спасибо.

— Что, пригодилось?.. Я не за этим. Тебя зовут в служебную часть, это по коридору налево, номер седьмой.

В ушах пели мухи; коридор расширялся и звенел, уходя в бесконечность. Брат, наверное; поздравить хочет.

Да, брат был тут — отпросился из зала. Пожал за плечи — и заторопился, но Габар остался в комнатенке не один…

— Каман Кох!.. — Габар, испытав внезапный прилив горячей нежности, потянулся к огромному эйджи, обнял его и прижался лицом; учитель кибертехники осторожно положил ладони мальчику на спину. Восемнадцать дней после ранения; язва на плече стала затягиваться, но каждое движение напоминало о ней болью.

— Я так счастлив, что вы пришли! Как ваша нога? Вам уже лучше? — спохватившись, что ведет себя не по-воински, Габар оторвался от Джастина.