До последнего - Дэвид Бальдаччи

Клер некоторое время молча его рассматривала.

— А вы не замечаете, что временами разговариваете как совершенно необразованный человек?

— И опять вы не на те кнопки давите.

— Извините, если что не так сказала, но вы ужасно меня заинтересовали. Веб тоже человек очень интересный и необычный. Полагаю, это напрямую связано с вашей профессией. То, чем вы зарабатываете себе на жизнь, требует неординарного характера.

— Вы тоже необычная, док. Так и норовите в душу залезть. Но я не ваш пациент. Тогда какого черта вы так стараетесь?

— Из любопытства. Да будет вам известно, что любопытство к внутреннему миру людей, которые меня окружают, является неотъемлемой частью моей профессии. Я это к тому, что обидеть вас ни в коем случае не хотела.

Некоторое время они ехали молча.

— Мой старик, — сказал Романо, — больше всего на свете хотел стать копом.

— Он служил в полиции Нью-Йорка?

Романо покачал головой.

— В том-то и дело, что не служил. Он ведь всего девять классов окончил, да и сердце у него было неважное. Поэтому он всю жизнь вкалывал в доках, выгружая с траулеров контейнеры с мороженой рыбой, но работу свою ненавидел. Полицейская форма его буквально завораживала, и он ни о чем другом думать не желал.

— И по той причине, что он не мог носить ее сам, он хотел, чтобы вместо него в нее облачились вы?

Романо мельком взглянул на Клер и кивнул.

— Но мать имела на меня другие виды. Она не хотела, чтобы я работал в доках, но точно так же не хотела, чтобы я стал полицейским. К тому же и необходимости такой не было. Я хорошо учился в школе, потом поступил в колледж и начал даже подумывать о том, чтобы со временем заняться преподавательской деятельностью.

— А потом ваш отец умер, верно?

— Да, его мотор окончательно сдал. Я навестил его в госпитале перед смертью. — Романо сделал паузу и взглянул в зеркало заднего вида. — Отец посмотрел на меня и сказал, что я его опозорил. Так прямо и сказал, а потом отвернулся к стене и умер.

— И с его смертью умерла ваша мечта стать преподавателем?

Романо кивнул.

— Но я не смог заставить себя поступить на службу в полицию Нью-Йорка и завербовался в армию. Потом меня перевели в элитную группу «Дельта», а уже оттуда я попал в ФБР и, несколько позже, в ПОЗ. Никакие трудности не могли меня остановить. Чем больше меня старались прижать к ногтю, тем больше я петушился.

— Но вы все-таки стали полицейским — правда, своего рода.

Он внимательно на нее посмотрел.

— Положим, стал. Но я пришел к этому сам и своим путем. — Он немного помолчал. — Не поймите меня неправильно, я любил своего старика. И я не опозорил его памяти. Но я каждый день думал о том, что он сказал мне перед смертью. И от этого мной овладевала такая безысходность, что мне оставалось только кричать — или пойти и кого-нибудь убить.

— Я в состоянии это понять.

— Неужели? Этого вам не понять никогда.

— Вы, конечно, не мой пациент. Тем не менее примите от меня дружеский совет: уходите со службы и живите так, как вам хочется. В противном случае подспудная обида на отца, которая постоянно вас гложет, и другие негативные факторы могут отрицательно сказаться на вашей психике. И тогда в один прекрасный день вы поймете, что причиняете боль не только себе, но и тем, кто вас любит.

Он посмотрел на нее с такой печалью, что это не могло ее не тронуть.

— Боюсь, ваш совет, док, маленько запоздал, — сказал он. — Но насчет кольца вы верно заметили.

* * *

Романо высадил Клер у гаража, а сам отправился в большой дом, чтобы узнать, как обстоят дела у Кэнфилдов. Теперь Клер и Веб сидели в маленькой гостиной на втором этаже и испытующе смотрели друг на друга.

— Что ж, давайте поговорим о гипнозе, — сказал Веб.

— Хотя вы и отказались подвергнуться гипнозу у доктора О'Бэннона, он, надеюсь, объяснил вам, что это такое?

— Он что-то мне об этом говорил, но я уже забыл что.

— Прежде всего вам нужно научиться расслабляться и плыть по течению, а не против него. На мой взгляд, вы относитесь к тому типу людей, которые не умеют расслабляться и постоянно напряжены.

— Вы и вправду так думаете?

Она улыбнулась и отпила кофе, который он для нее приготовил.

— Для того чтобы это понять, Веб, не обязательно быть психиатром. — Она посмотрела в окно. — Какое, однако, здесь чудесное место.

— Да, это так.

— Полагаю, вы не можете сказать мне, чем здесь занимаетесь?

— Я и так уже нарушил все правила, пригласив вас сюда, но Романо наверняка обнаружил бы слежку, если бы она была, — сказал Веб, а сам подумал, что людям, которые хотят прикончить Кэнфилдов, нет никакой необходимости за кем-либо следить. Они, вероятно, и так в курсе всех событий, которые происходят в Ист-Уиндз. Иначе они не смогли бы подложить взрывное устройство в машину Билли.

— Ваш Романо — чрезвычайно любопытный для психиатра тип. Пока мы сюда ехали, я обнаружила у него по крайней мере пять психозов, классический пассивно-агрессивный синдром, нездоровую тягу к душевной боли и склонность к насилию.

— Правда? А я думал, у него этих самых психозов еще больше.

— И при всем при том он человек интеллектуальный, тонко чувствующий, глубоко эмоциональный, независимый и на редкость преданный. Короче говоря, та еще мешанина. Прямо шведский стол какой-то.

— Если вам нужен человек, который прикрыл бы вам спину, то парня лучше Полли не найти. Снаружи он, конечно, малость грубоват и колюч, но у него благородное сердце. Но уж если он кого невзлюбил, тогда пиши пропало. Его жена Энджи тоже женщина весьма своеобразная, и странностей у нее, пожалуй, побольше, чем у Романо. Недавно я узнал, что она ходит к доктору О'Бэннону. Оказывается, жены некоторых наших ребят регулярно посещают психиатров. Я у вас в клинике даже Дебби Райнер видел. Это вдова Тедди Райнера, который возглавлял нашу группу.

— У нас много пациентов из ФБР и других правоохранительных организаций. Раньше доктор О'Бэннон был штатным психиатром Бюро и, когда занялся частной практикой, уговорил часть своих пациентов посещать нашу клинику. Это особая, я бы даже сказала, уникальная практика, поскольку приходится лечить людей, которые постоянно подвергаются различным тяжелым стрессам, непосредственно связанным с их тяжелой и опасной работой. Мне лично такие люди очень интересны. Кроме того, я искренне восхищаюсь ими. Но вы, полагаю, и сами об этом догадываетесь.

Веб внимательно на нее посмотрел; Клер заметила в его глазах боль.

— Вас что-то тревожит? — осторожно спросила она.

— Тревожит. Мое дело, которое вы получили от руководства Бюро. Вы, случайно, не читали там запись беседы с неким Харри Салливаном?