Падальщик - Ник Гали

— Да!

— Ах-ах-ах!.. Я позволю тебе рассказать ему как есть смешно, — но только смешно…

Мама подплыла к Ли-Ваню, окружила его — в тот же миг он почувствовал себя в теплом коконе, в котором ему ни откуда не могло быть вреда… В голове он услышал мамин голос.

Сказка о последнем балбесе (Смешная Сутра) «Один путешественник как-то раз забрел в удивительную землю. В чудесной долине текла полноводная река; в ее прозрачных водах было множество рыбы; в окрестных лесах росли высокие деревья и в достатке водились звери. За рекой путешественник увидел заливные луга; а дальше поля с цветами; а еще дальше — дикие сады, полные плодоносных деревьев… Путешественник дивился богатству этой земли и спрашивал себя, принадлежит ли она кому-нибудь. Наконец он встретил людей, и вид их поразил его. Были они худы, грязны и оборваны.

— Кто вы? — спросил путешественник. — Как звать вас? И почему вы выглядите такими несчастными?

— Мы жители этой страны, — отвечали ему люди, — и зовемся мы балбесами.

— Что за странное имя, — удивился путешественник, — Не пристало народу так называться!

— Не удивляйся, чужестранец, и не печалься за нас — мы так сами себя называем. Раньше-то у нас было другое имя, но мы давно забыли его. Теперь уже и все другие народы знают нас только как балбесов.

— Как же вам не стыдно зваться балбесами?

— Не говори так, чужеземец, не оскорбляй освященную временем традицию. Так повелось у нас давно: не стыдно нам и не страшно быть балбесами вместе. Но берегись назвать отдельно хоть одного из нас балбесом. За это тебя сразу будет ждать смерть.

— Спасибо вам, что предупредили меня. Но как же мне называть вас по отдельности, странные люди?

— А этого мы и сами не знаем, чужеземец. По отдельности каждый из нас не имеет имени. Случается, что кто-то из нас иногда придумывает себе имя, но тогда мы сразу же прогоняем его или убиваем. У нас, балбесов, не бывает отдельных имен, и взявший себе свое собственное имя уже не может принадлежать к нашему народу. Пусть будет ему стыдно и страшно одному за свое имя.

— Но что если то имя, которое он изберет себе, не будет ни страшным, ни постыдным?

— А про то нам не ведомо. Но знаем точно, что придется ему тогда ставить рядом со своим именем название народа нашего в единственном числе, а такое у нас карается смертью, даже если человек только себя так и назвал.

Подивился путешественник таким порядкам, но спорить не стал. Повели его балбесы в свой город. Посреди чудесной долины были нарыты в земле убогие землянки, везде в городище валялись груды мусора, а жители ходили чумазые и голодные. Путешественника усадили у костра и налили ему миску супа, сваренного из гнилой картошки.

Опять удивился путешественник и спросил:

— Почему же в богатой стране вашей живете вы так скудно? Или не можете в реке рыбу поймать? Или не можете в лесу убить зверя? Или не можете деревьев нарубить и построить себе прочные дома, чтобы в них жить?

И отвечали ему балбесы:

— Всего у нас вдоволь в нашей земле. Но чтобы любое дело делать, надо кликать друг друга по имени, чтобы понимать, где, в кто и какую работу делает. Мы же имен отдельных не имеем, а только одно общее. Как же нам зверя загнать да дом построить? Уж пробовали, да только или все вместе одно делаем, да остановиться не можем (ибо нет никого, кто бы другое делал и сказал бы: «Довольно!»), — либо делаем всё такое разное, что и вместе не соберешь. Так и перебиваемся — либо тем, что каждый сам себе нароет; либо тем, что от общей нашей беды останется.

Почесал путешественник в затылке, да и говорит:

— А вот хорошо бы вам, люди, как-нибудь по другому назваться. Чтобы было у вас имя иное, которое бы, помимо общего, каждому из вас позволило иметь свое собственное имя.

— Оно бы хорошо, — вздохнули балбесы, — да уж больно непривычно. Привыкли мы жить без отдельных имен, а только с одним общим именем, пусть хоть и с постыдным. Не хорошо нарушать традицию. Храним ее; не надо нам другой.

Задумался путешественник. Много он видел народов, и знал, что принимают народы имена такие, чтобы лучше смотрелось имя народа рядом с именами отдельных его людей. Но знал он и то. что возникают новые имена народов не сразу, а постепенно и происходят от совокупности имен отдельных людей. И меняются имена людей, и названия народов меняются. И понял он: у балбесов не могло изменится имя их общее с тех самых пор, как было оно принято, ибо отменило оно все имена людей, в этот народ входящих. И воскликнул тогда путешественник:

— Как же несчастие такое постигло вас, что дано вам было это ваше общее имя? Когда случилось так?

И отвечали странные люди:

— Было это так давно, что и не помним сами. А только, вроде бы, царь наш тогда решил с соседом подружиться, да и повелел назвать нас так же, как тот другой царь называл свой народ. А чтобы старое наше имя извести, да и другим именам наперед не дать появиться, наш царь повелел нам все свои имена забыть И не иметь их более. Да только то имя соседнего народа, что дал нам царь, как-то сразу забылось, — никто не смог его ни произнести, ни выучить. А как скоро и свои имена мы забыли, то и назвались в конце так, как соседи начали нас называть.

— А что же царь ваш тогда?

— А царей у нас с той поры не стало. Как свои имена забыли кто сильней, все вместе за тем и ходим.

Тогда спросил путешественник:

— Ну а что стало с тем соседским народом, чье имя тогда вам ваш царь дал? Живы ли те еще?

— Живы, конечно, — отвечали балбесы, — но их-то общее имя им не навязывали, и своих собственных имен они не забывали. Пришел срок, поменялись имена всех отдельных людей в том народе, и тогда сменилось их общее имя.

Встал тогда с места путешественник и так обратился к окружавшим его людям:

— Люди! Ибо так хочу называть вас, а не балбесами. Довольно вам быть стадом зверей — ленивых и неухоженных. Ибо люди вы, живущие в красивой и богатой стране, — примите же каждый имя себе, и не надо вам будет зваться больше балбесами. Не придется вам больше есть гнилую картошку, не придется жить в землянках. Сможете понимать и любить друг друга, и творить великие дела, и строить на земле вашей красивые города. И когда будет у каждого из вас свое имя, сами собой дадут все ваши имена одно имя народу вашему. И станет тогда ваш народ счастливейшим и богатейшим на земле.

И еще говорил им:

— Ибо нет сейчас у вас, балбесы, глаз и ушей, чтобы видеть и слышать мир вокруг, а есть у вас только руки, чтобы хвататься друг за друга и плестись друг за другом вереницей. Руками этими отнимаете друг у друга, а то, что рядом растет и что свободно взять можете, не видите. И то, что рядом птица поет и ручей плещет не слышите, — и лишь когда бьют вас по голове, тогда чувствуете. Прозрейте же, возьмите каждый себе имя!.

Так говорил он, и удивлялись балбесы. Но возроптал вдруг из них сильный один, которому жалко стало силы своей: