Источник - Джеймс Миченер

– Ваши мужчины уже знают, что такое гнить в вавилонском рабстве. Они это видели. В этом городе мы будем драться бок о бок и, если так уж сложится, умирать рядом со своими братьями. Чтобы с почестями уйти из жизни. И да защитит нас Баал.

Каждый день он поднимался на стены, в длинных, до колен, доспехах и с кожаным щитом. Он подбодрял воинов, заверяя их, что город в безопасности. Каждый раз он напоминал им, что источник воды в их руках.

– За триста пятьдесят лет ни одному из врагов не удавалось сокрушить эти стены. Не получится это и у Навуходоносора, и, когда он в этом убедится, мы заключим с ним мир, который на долгие годы защитит нас.

Он собрал свою семью – братьев, дядей, пять дочерей и их мужей – и каждому дал задачу: простые люди должны видеть перед собой членов семьи правителя города, знать, что они с ними. Микал же он сказал:

– Забудь, что кричала эта сумасшедшая старуха. Риммон – хороший муж, и, когда все это кончится, у вас будет еще много детей.

– Один из них скоро появится, – сообщила она.

– Риммон знает?

– Да.

И тогда этот неустрашимый воин поднялся на свой командный пункт, что высился над той частью стены, на которую в дни предыдущих осад чаще всего обрушивались первые волны штурма. Вытянув из ножен меч, он проверил его остроту и посмотрел на ту роковую дорогу, по которой со стороны Дамаска так часто шли армии захватчиков. Он видел лежащие к югу оливковые рощи, которыми тысячи лет владела его семья.

– Как светел и радостен этот город, – пробормотал он про себя. – И мы защитим его. – Иеремот с мрачным предчувствием перевел взгляд на вершину горы, откуда был свергнут Баал. Как бы он хотел, чтобы эта сумасшедшая старуха не добралась до него. Сквозь тихий гул городской жизни до него долетали крики со дна шахты:

– Еще несколько дней, еще несколько часов! О Израиль! Так начнется твой долгий скорбный путь. Ибо такова воля Яхве – двинешься ты в дорогу, неся ярма на согбенных шеях. Так сложи же оружие перед Вавилоном. Подчинись своей судьбе и влачи рабский труд все годы своих мучений…

. – Заткнуть ей рот! – приказал Иеремот, подавив жалость к несчастной пожилой женщине.

Но когда солдаты стали спускаться в шахту, Риммон скинул плащ и сказал: «Я сам успокою мать». И когда в сумеречном свете шахты он предстал перед ней, Гомера снова увидела его глазами матери – будто она, бедная и несчастная, на какое-то время потеряла рассудок, – и она сказала:

– Через несколько часов начнется предстоящее тебе испытание. Но не битва будет в нем самым важным. Яхве просит лишь одно – чтобы ты помнил Иерусалим. Вон там, – показала она то место туннеля, где произошло явление божества, – он приказал мне отвести тебя в Иерусалим. Он хотел, чтобы ты увидел его и запомнил.

– Но зачем?

– Затем, что, когда ты будешь в рабстве и остальные всё забудут, останется хоть один, кто будет помнить Иерусалим. И это будешь ты – избранный из избранных.

– А Микал?

– Она не сможет быть рядом с тобой.

– Но она ждет ребенка!

Старая женщина склонила голову – она была и слугой Яхве, и матерью. Горячие слезы потекли по морщинистому лицу, и она не могла произнести ни слова. В памяти у нее остались лишь те дни, когда Микал надрывалась в рабском труде на полях, спасая семью от голодной смерти, их долгие разговоры и малыш Ишбаал. Она скорее бы умерла, чем сказала то, что ей предстояло сказать, – и все же она произнесла:

– Когда ты уйдешь в вавилонское пленение, ты возьмешь с собой Геулу. Как свою жену. Такова воля Яхве.

Плечи Риммона опустились, словно на них лег огромный камень из давильного пресса. Не глядя на мать, он собрался заткнуть ей рот. Она остановила его словами:

– Я замолчала.

– И ты не помешаешь нам драться?

– Я замолчала, – повторила она, и Риммон сунул скомканную тряпку, которая жгла ему руки, в карман и поднялся наверх.

– Моя мать не произнесет ни слова, – сообщил он. – И теперь мы можем драться.

Навуходоносор пришел к выводу, что, пусть даже в его распоряжении были неограниченные силы, атаковать такие укрепленные города, как Макор, лучше всего серией решительных штурмов. И когда занялся день битвы, на Дамасской дороге уже не было колонн марширующей пехоты. Со всех сторон, кроме северной, где спадали крутые склоны вади, город окружили тысячи воинов. Прикрываясь щитами, они орали, вопили и швыряли в город камни, которые летели, как стая саранча обреченное поле.

Но правителя Иеремота не испугала эта тактика, хотя с ней нельзя было не считаться. Он подождал, пока вавилоняне вскарабкаются по крутым склонам, что охраняли ворота, и открыл лотки, заполненные острыми камнями. Они покатились по склону, сметая все на своем пути. Многие из атакующих погибли. Вавилонянам пришлось отступить, так и не добравшись до стен, но прежде, чем воины Иеремота успели полностью перевооружиться, к стенам подхлынула новая волна врагов, а затем еще одна и еще одна. Но Иеремот хладнокровно перебрасывал подкрепления на слабые участки, и атакующие были снова отброшены.

К сумеркам стало ясно, что лобовым штурмом Макор не взять, и поэтому Навуходоносор приказал своим воинам обложить город со всех сторон, даже со стороны вади. Он поинтересовался, откуда этот маленький город берет воду. И когда пленники из Акко завопили, что вода поступает из глубокого источника, скрытого в городе, он буркнул:

– Доставить тараны.

За ночь на позициях появились могучие военные машины, но, когда они уже были готовы нанести удар, Иеремот обнаружил их и послал отряд, который сжег их. Так что к утру Макор продолжал стоять в безопасности.

– Кто там командует на стенах? – спросил Навуходоносор, и, когда ему сказали, что город защищает хананей, он проворчал: – Его бы я хотел взять в плен живым. Он отличный военачальник, и мы могли бы послать его против киликийцев.

В эти дни Иеремот снова покрыл славой имя Ура, ибо он, не сгибаясь, отважно противостоял армии Вавилона, но на восьмой день его сокрушило чудо, которого он не мог предвидеть: упавший в шахту столб света разорвал цепи, которыми была прикована вдова Гомера. Неся сияющий ореол вокруг головы, она поднялась по каменным ступеням и, когда выкарабкалась из шахты, увидела, как свет переместился к сторожевым воротам, где Яхве могучим ударом сокрушил оборону, и девять солдат Вавилона, пытавшихся прорваться с той стороны, рванулись в пролом, а за ними последовали десятки и сотни. Макор пал, но Иеремот продолжал защищать южную стену, не зная, что Яхве уже нанес ему поражение у северной. И наконец отважному хананею пришлось отбиваться от вавилонян, напавших на него с тыла; в руках у него осталось лишь древко копья, но его сбили с ног, прижали к земле и скрутили. Когда он понял, какая сила одержала над ним верх, и увидел сияние над головой Гомеры, он спросил сдавленным голосом:

– Женщина, что ты сегодня с нами сотворила?