Просроченное завтра - Ольга Горышина

Стас вновь смотрел ей в глаза.

— А Светлов герой, значит? Не думаю, что Пушкину нравились мудаки. А тебе? На старого князя он не особо тянет. Впрочем, как и ты, на Татьяну.

— Спасибо…

Она растерла ладонью тушь, а в следующую секунду уже вытирала глаза о голубую рубашку, не в силах расцепить спиной обхватившие ее руки, а еще через секунду сопротивляться расхотелось, а через две она уже сидела в кресле Форда, оставив ноги на улице, потому что ее коленки уперлись в коленки Стаса, когда тот присел подле машины и не думал вставать. Его пальцы тоже запачкались в туше, зато он убрал все разводы с мокрых щек Алены.

— Хватит! Лен, прекрати плакать! Господи, ну было б из-за чего… Ну ошиблась. Бывает… Только смерть нельзя поправить, а все остальное такие мелочи. Лен, пожалуйста… Давай с чистого листа. Я буду теперь умнее. Я могу сам поговорить со Светловым. Ты просто не возвращайся сегодня к Эльвире. Все. Точка.

— Меня кот там ждет, — шмыгнула Алена. — И Один Эс Бухгалтерия. Я не мешаю бизнес с личным.

Стас так стиснул ей плечи, что она почувствовала его пальцы даже через пуховик.

— Лена, ты что, совсем дура?

Она кивнула.

— Стас, мне не нужно от тебя рыцарства! Меня ничего не держит подле Саши, кроме него самого, понимаешь ты или нет? С тобой все перегорело, понимаешь? Я не могу так… Не могу!

Он не убрал рук и не поднялся.

— Не хочешь быть со мной, и не надо! — он закусил на секунду губу. — Только от него уйди. К черту эту бухгалтерию! Или не к черту, как захочешь… Я обещал оплатить твою учебу, я не беру слов обратно. Выбирай любую специальность, да хоть юриспруденцию, — он снова закусил губу и уставился на грязный снег, виднеющийся в просвет между его разведенными коленями. — Лена, ты просто еще маленькая и потому не понимаешь, что нельзя лезть в чужую семью. Просто нельзя. Это святое. Ты не видишь Оксану, но она есть, она живой человек. Поставь себя на ее место. Неужто ты б хотела, чтобы с тобой так поступили? Неужто?

Он с такой силой продолжал сжимать плечи Алены, словно она удерживала его от падения в снежную грязь.

— Ты ничего не знаешь про Сашу, — прошептала она. — Ничего.

— А ты теперь много про него знаешь!

Стас наконец отпустил ее и выпрямился, так что Алене пришлось задрать голову.

— Я знаю о нем всяко больше твоего, — произнесла она громко.

Стас сунул руки в карманы и оттопырил ткань.

— А мне, знаешь ли, много знать и не надо. Мне достаточно того, что он за спиной жены трахает девятнадцатилетнюю дуру. Для меня этим все сказано.

— Дай мне выйти!

Стас отступил, и Алена, швырнув подарок на заднее сиденье, опустила ноги на асфальт.

— Я отвезу тебя.

Она ударила его по руке, не позволив до себя дотронуться.

— Я попрошу охранника вызвать такси. Я не сажусь в машины к незнакомцам.

— Лена, хватит дурить! Ты приперлась сюда ради меня. Теперь, опять же ради меня, позволь отвезти тебя.

— Пожалуйста, вызови такси. Ради меня!

Она стояла напротив, глядя на него в упор, и ему пришлось сдаться. Он даже ушел, оставив ее подле охранника одну. В такси она держалась, а в квартире разрыдалась. «А счастье было так возможно, так близко!..» И у Татьяны, и у нее. Только когда же она поступила неосторожно — сейчас, когда послала Стаса, или тогда, когда отчаявшись его завоевать, расстегнула блузку перед Сашей… Или сейчас, когда ревет над разбитыми отношениями. Их не склеить. Она не сможет поверить в искренность Стаса, а для него она навсегда останется дурой, спавшей с женатым мудаком.

Зазвонил телефон. Ну что еще? Она не хотела поднимать трубку, но вдруг это не Стас, а Саша? И это был он.

— Ленусик, я сегодня не смогу приехать. У меня деловой ужин, а потом уже никак. Будет слишком поздно.

Алена вцепилась зубами в ухо плюшевой собаки.

— Ну что ты молчишь? Не надо только обижаться. Я ж не по бабам шляюсь. Там будут одни мужики.

— Саш, у меня просто голова болит. Я спала…

— Прости, что разбудил. Ты там не заболей только. Я хочу видеть тебя на Новый год. Ведь с кем его встретишь, с тем и проведешь, верно?

— Саш, я хочу поспать, ладно?

— Обними собаку.

— Я именно это и делаю.

Алена бросила трубку и еще сильнее прикусила игрушке ухо.

Макс вернул на пол чашку с холодным чаем, который не допил с вечера, и следил взглядом за Полиной, одевающейся за открытой зеркальной створкой шкафа. Она спешила уйти, чтобы избежать продолжения неприятного разговора. Того, которым он хотел обрадовать ее после Нового года. Две недели он с превеликим трудом удерживал язык за зубами. Видимо, ангел-хранитель прищепкой сцепил ему губы — иначе бы бутылку шампанского открыли об его голову!

— Полин, если ты сейчас уйдешь молча, я переберусь к себе, — произнес он наконец довольно твердо, хотя внутри при каждом звуке лопались натянутые до предела нервы.

Полина выглянула из-за шкафа, уже в бесформенном мешке свитера. Для чего она постоянно прячет прекрасную фигуру? Или от кого? За ней не бегают толпы поклонников — их просто нет. Она одна даже в толпе коллег. Как ей удается оставаться в тени? И для чего? О такой женщине можно только мечтать! Он и мечтал, а когда она свалилась на него, как снег на голову, растерялся и, точно озябший воробушек, подбирал по крохам ее ласки.

— А ты разве перебирался сюда? — голос актрисы не выдавал никаких эмоций. — Ты просто приходил потрахаться.

Макс подтянулся на диван и сел. Полина хлопнула дверцей, и удар эхом отскочил от барабанных перепонок.

— Три метра до моего шкафа тебе мешают? Хочешь, принесу сюда чемодан? — он даже встал. — Я его до сих пор не разобрал. С прошлого года так и стоит…

Полина не двинулась с места. Он хотел смотреть ей в лицо, но огромные глаза уподобились ледяным глыбам с зимнего Финского залива. Он обжигался и скатывался взглядом к ее ногам в шерстяных носках вместо тапочек.

— И не разбирай. Все равно скоро собирать.

— Полина, мы еще с тобой ничего не решили…

— А ты со мной ничего и не решал! Ты мозгами не дорос до взрослых отношений! Макс сел и стиснул пальцами кантик дивана.

— Полин, ты меня не слышишь!

Он протянул руку, но Полина успела отступить к двери.

— Я прекрасно тебя слышу. Представь себе, даже то, что ты еще только думаешь мне сказать. Так что не напрягай напрасно связки. Хочешь вернуться в Берлин, возвращайся, но меня ты тогда больше не увидишь. Я вообще подумываю съехать отсюда. Поискать соседей поспокойнее.