Хранитель пограничной крепости - Ольга Голотвина

– Какое еще подворье? – усомнился кто-то из наемников. – Глухомань... откуда здесь людям взяться?

– Людей здесь, может, и нет, а крестьяне есть. Крестьяне есть везде, – философски рассудил Айра. – Не создали боги такой земли, чтоб совсем без крестьян была... Ну, по коням! Места вокруг чужие, силуранские, нечего нам тут больше делать!

– Нет! – внезапно сказал мальчик напряженным голосом. – Пусть вот этот человек снимет свой пояс и положит ко мне в дорожный мешок. Только обязательно сам, никто пусть даже не прикасается... на всякий случай!

– Как прикажет господин, – отозвался Айра, но в голосе его позвякивало любопытство. Мальчик застенчиво объяснил:

– Это магическая вещь. Очень сильная. Я не знаю, зачем она, но лучше не рисковать.

«Сегодня день потерь, – горько думал Орешек, расстегивая пряжку. – Я потерял дом, невесту, друзей, власть... потерял возможность отомстить... и даже любимый меч... что уж тут жалеть о поясе!»

К воротам Найлигрима отряд прибыл ночью – как и планировал Айра, желавший обойтись без шума. Десятник спешился, перебрался через полузасыпанный во время осады ров, предъявил в открывшееся окошечко королевскую грамоту и потребовал, чтобы отряд был пропущен через территорию крепости тихо и без лишних глаз. Айра, хоть и был простым десятником, умел в таких случаях выглядеть грознее самого Каррао.

Грамота с королевской печатью и солидный вид командира возымели действие. Ворота распахнулись, мост опустился, по нему прогрохотала телега (прав был десятник, прав: не бывает земли без крестьянина!).

Но тут возникло внезапное осложнение: часовой осветил факелом лица сидящих в телеге пленников, узнал обоих и заявил, что по этому случаю надо разбудить дарнигара.

Айра такому желанию воспротивился, требуя тишины и секретности.

Второй часовой на всякий случай ухватился за веревку сигнального колокола, выжидая, чем кончится спор.

Юный Архан с интересом вслушивался в перепалку, запоминая новые для себя словосочетания.

Очень некстати заявилась женщина-десятник, обходившая посты, мигом вникла в ситуацию и поддержала часового: разбудить дарнигара! Для таких случаев как раз начальство и придумано! А лично ей, Аранше, неприятности нужны примерно так же, как пучок крапивы в штанах или ежик за пазухой!..

Ралидж дремал, опустив голову. Происходящее его не интересовало, хотелось лишь добраться до конца пути – и чтобы сняли веревки, натирающие запястья. Появление женщины ненадолго заняло его внимание. Взглядом знатока он окинул ее фигуру, неодобрительно хмыкнул и вновь задремал.

Орешек с тяжелым сердцем прислушивался к спору. Ему до боли стыдно было сидеть связанным в этой проклятой телеге на глазах у своих бывших бойцов.

Внезапно он поймал выразительный взгляд Аранши. «Только кивни, только бровью поведи – и я весь Найлигрим по тревоге подниму!» – вот что прочел Орешек в ее глазах, прочел так же ясно, как будто и впрямь обладал волшебным даром, который приписывали ему все в крепости.

Орешек чуть заметно покачал головой.

– А ну, проверь еще раз грамоту! – властно бросила Аранша часовому. А сама, воспользовавшись тем, что общее внимание было отвлечено на часового со свитком в руках, отошла на несколько шагов и очутилась возле телеги.

Небрежно поставив ногу в высоком сапожке на ступицу колеса, девушка начала поправлять подколенный ремень. Не поднимая головы, она тихо сказала:

– Чем я могу помочь моему господину?

Вей-о! Для кого-то он остался господином!

Орешек кратко и точно описал изгиб реки и валун, похожий на голову великана.

– Я бросил в воду меч...

Не ответив, Аранша отошла от телеги.

– Да ну вас в костер, проезжайте уж... провожу вас до Южных ворот, чтоб заминки не вышло...

Телега со скрипом двинулась вперед. Орешек тихо порадовался удачному случаю. Когда его казнят, Сайминга останется в хороших руках.

* * *

Король так и не прибыл в Найлигрим. Вместо него примчался гонец с ошеломительным письмом.

Гарнизон и без того бушевал разбуженным драконом из-за внезапного исчезновения Хранителя, а потом его возвращения – связанным пленником.

Как и всегда в трудные мгновения жизни, солдаты дружно ринулись в кабак. Кабатчик, хитрая лисья морда, мог бы радоваться прибыли, если б не пришлось ему за свой счет чинить мебель, переломанную в постоянно вспыхивающих драках, и заменять перебитую посуду. Почему за свой счет? Потому что к наемникам, когда они в таком состоянии, даже Серая Старуха не рискнула бы сунуться насчет возмещения убытков!

То и дело из разных уст звучало предложение устроить Аранше «темную» – за то, что ночью не подняла тревогу. Весь гарнизон взялся бы за оружие! Уж они бы Хранителя в обиду не дали!

Ремесленники из «города» подвякивали солдатам: дескать, и они в стороне бы не стояли!

Араншу спасло от неприятностей то, что еще на рассвете она ушла на север с отрядом – отлавливать силуранских дезертиров. Сама, между прочим, напросилась. Сказала сотнику: мол, очень нужно...

Вернулась Аранша к вечеру. А незадолго перед этим в Найлигрим как раз и прибыл распроклятый тот гонец с распроклятым тем письмом.

Вот тут-то все и узнали, в чем обвиняют Хранителя!

Драки разом стихли. Люди ходили молчаливые, пришибленные, ужаснувшиеся до глубины души.

А дарнигар и шайвигар – те вообще впали в тихую панику, потому что приказано им было сдать дела достойным людям из числа сотников и немедленно отправиться в Ваасмир, дабы свидетельствовать на дознании. Дочь Клана Волка должна была ехать в Ваасмир вместе с ними.

Отъезд назначен был на следующее утро. Дарнигар и шайвигар провели эту ночь (свою, как они были уверены, последнюю ночь в этой крепости) совершенно необычным для себя образом: напились вдвоем до умопомрачения.

Вино открыло им глаза на то, с каким чудесным человеком каждый из них сейчас пьет. Оба не понимали, как раньше не разглядели друг в друге таких редких достоинств.

Харнат, припав к плечу своего лучшего друга, надрывным голосом делился воспоминаниями:

– Нас, батраков безземельных, знаешь, как дразнили? «Лошадь чужая, телега не моя, зато кнут свой!» Правильно дразнили. Прешта – она и есть прешта... нищета. И ведь сам понимаешь, как оно бывает: сегодня – батрак, завтра – раб! Скажет хозяин людям, что он тебя купил, и поди кому чего докажи... Ну, я на такую жизнь плюнул и в наемники подался. А теперь меня удавят на эшафоте... и не спорь! Раз я сказал – удавят, значит, удавят!

Толстяк Аджунес смаргивал с ресниц слезинки. Он очень понимал дарнигара. У него у самого, между прочим, две коровы вот-вот должны отелиться, одна – любимица, красавица, редкой кунтарской породы. А теперь его тоже удавят на эшафоте, он даже теляточек не увидит...