Пропасть Искупления - Аластер Рейнольдс

– Помечтай, помечтай, – буркнул Кровь.

– Все равно придется что-то предпринять. Когда капитан решит взлететь, на берег обрушится цунами, поднимутся облака перегретого пара, рев будет такой, что на сотни километров все вокруг оглохнут. Не говоря уже о радиации… – Для пущей доходчивости Антуанетта сделала паузу. – Вряд ли в такой среде вам захочется появиться иначе как в скафандре.

Кровь закрыл лицо руками, сложив короткие тупые свиные пальцы. Антуанетта видела, как то же самое делал Скорпион в разгар кризиса. Теперь, когда Клавэйна не стало, а Скорпион занят другими делами, Кровь получил власть, о которой так тосковал. Но Антуанетта сомневалась, что удовольствие продлится больше пяти минут.

– Я не могу эвакуировать весь город, – сказал свинья.

– У нас нет выбора, – настойчиво повторила она.

Кровь опустил руки и ткнул пальцем в окно:

– Этот гребаный корабль наш! Мы не должны думать и гадать о его намерениях. Мы должны отдавать ему приказы, какие сочтем нужными.

– Сожалею, но дела обстоят иначе, – ответила Антуанетта.

– Начнется паника, – подала голос Круз. – Какой не бывало прежде. Нам придется демонтировать все станции переработки и заново собрать их в другом месте. Это задержит массовую перевозку людей на «Ностальгию» по меньшей мере на сутки. А те, кого мы эвакуируем из Первого Лагеря, где будут ночью спать? На островах нет никаких жилищ – только скалы. К утру сотни умрут от переохлаждения.

– У меня нет ответов на все вопросы, – проговорила Антуанетта. – Я просто хотела обозначить круг проблем.

– Но мы должны что-то сделать, – сказала Круз. – Черт, у нас должны быть решения на случай непредвиденных обстоятельств.

– Должны быть – не то же самое, что есть, – сказала Антуанетта.

Так часто говорил ей отец. Это всегда раздражало, и теперь, услышав, как те же самые слова сорвались с ее губ, она вдруг испугалась.

– Пеллерин, – спросил Кровь, – чем может помочь отряд пловцов? Похоже, Арарат на нашей стороне, иначе он не обеспечил бы лодкам проход до корабля. Тебе есть что сказать?

Пеллерин отрицательно покачала головой:

– Пока ничего предложить не могу. Если мы увидим, что активность жонглеров снизилась до нормального уровня, я дам разрешение на разведывательный заплыв, но пока это невозможно. Кровь, я никого не посылаю на смерть, особенно если знаю, что толку от этого не будет.

– Ясно, – отозвался свинья.

– Погодите, – заговорила Круз. – Давайте взглянем на ситуацию под другим углом. Если старт корабля способен наделать столько бед, значит нужно просто быстрее переправить всех на борт.

– Мы и так работаем на пределе возможного, – ответил Кровь.

– Тогда сократите бюрократическую часть, – предложила Антуанетта. – Перевезите всех людей на борт, а о формальностях подумаем позже. Не нужно гробить столько времени на заполнение ненужных бумаг. Проклятье, я бы все отдала сейчас за мой «Буревестник».

– Пожалуй, ты можешь кое-что для нас сделать, – произнесла Круз.

– Например? – спросила Антуанетта, глядя в единственный глаз Орки.

– Отправляйся на «Ностальгию». Попробуй уговорить. Скажи ему, что мы можем не успеть.

Не это хотелось услышать Антуанетте. После разговора с капитаном страх еще сильнее укоренился в ней; при мысли, что придется снова общаться с призраком, по коже пошел мороз.

– А если он не захочет говорить со мной? – спросила она. – Даже если захочет, то может не прислушаться к моим соображениям.

– Зато ты поможешь нам выиграть время, – сказала Круз. – По мне, это лучше, чем ничего.

– Пожалуй, – неохотно согласилась Антуанетта.

– Сейчас добраться до корабля легко, – бодро продолжала Круз. – Администрация даст пропуск, и через полчаса ты будешь на «Ностальгии».

Словно тут есть чему радоваться.

Глядя на свои пальцы, унизанные самодельными ажурными перстнями, Антуанетта вяло прикидывала, как бы уклониться от жуткого поручения, и тут в комнату вошел Малинин. Он раскраснелся, волосы блестели от дождя или пота. Ей вдруг подумалось, что Васко чересчур молод, чтобы находиться здесь, среди начальства; казалось несправедливым загружать его такими проблемами. У молодых есть привилегия надеяться, что все мировые сложности в итоге решаются просто.

– Садись! – приказал Кровь. – Хочешь чего-нибудь – чая, кофе?

– Я с трудом пробился в свое отделение СБ за разнарядкой, – сказал Васко. – Там огромная толпа, и народ все прибывает. Люди увидели мою форму и накинулись – требовали, чтобы я обеспечил им места на шаттлах.

– И ты пообещал? – играя ножом, спросил свинья.

– Разумеется, нет. Но я надеюсь, тут все понимают серьезность проблемы.

– Некоторое представление имеется, спасибо, – проговорила Антуанетта.

Она встала, одернула форменную рубашку.

– Куда ты? – спросил Васко.

– Поболтать с капитаном, – ответила Бакс.

В другой части Высокой Раковины, несколькими этажами ниже, с большими затратами времени и энергии строителями были выжжены несколько соединенных между собой комнат, напоминающих раковины гребешка. В этих помещениях теперь размещались детская и взрослая больницы Первого Лагеря, где жители получали минимальное медицинское обслуживание.

Два зеленых механических санитара, звякая тонкими членистыми манипуляторами, поспешно уступили Скорпиону дорогу, когда тот вошел в первую комнату. Центр комнаты занимала кровать, возле нее был подвешен инкубатор, с другой стороны стоял стул.

Со стула поднялся доктор Валенсин, отложив в сторону включенный компад.

– Как она? – спросил Скорпион.

– Мать или дочь?

– Не умничайте, доктор, я не в настроении.

– С матерью все в порядке, если не брать во внимание естественные последствия стресса и усталости.

Молочно-серый дневной свет сочился в комнату через узкое окно, незакрашенную полосу в материале раковины, и отражался в стеклах ромбовидных очков доктора Валенсина.

– Думаю, время и отдых помогут ей. Никакое дополнительное лечение не требуется.

– А что скажете об Ауре?

– С девочкой, слава богу, все в порядке. Лучше, чем можно было ожидать.

Скорпион присмотрелся к маленькому существу в инкубаторе, на удивление сморщенному и красному. Девочка вздрагивала, словно выброшенный на берег морской зверек.

– Это мне ни о чем не говорит.

– Тогда я объясню, – пообещал доктор Валенсин. Его черные как смоль волосы бликовали кобальтово-синим. – Ребенок перенес четыре потенциально травматичные процедуры. Первое: введение Ремонтуаром имплантатов ради возможности общения Ауры с родной матерью. Потом девочка была извлечена хирургическим путем из материнской утробы. Затем ее поместили в Скади, – возможно, перед этим она некоторое время провела в инкубаторе. И наконец, ее вынули из утробы Скади в малопригодных для такой операции полевых условиях.