История папства - Джон Джулиус Норвич

Приняв имя папы, чьим преемником стал Александр, он взял за образец и его поведение — с той разницей, что если Иннокентий XI был человеком жестким и неприступным, Иннокентий XII регулярно устраивал аудиенции как в присутствии публики, так и в частном порядке и легко и свободно общался с представителями всех сословий. Непотизм он ненавидел; отказавшись сохранить за племянниками Александра VIII их посты, он издал 22 июня 1692 года буллу «Romanum decet pontificem» («Приличествует римскому понтифику»), гласившую, что никому из родственников действующего папы не разрешается получать во владение имущество, принимать должности или присваивать государственные доходы. Если член семьи папы принимается в Священную коллегию, то лишь на основании личных заслуг и его годовой доход не должен превышать 12 000 скудо. Как указывалось в булле, на каждом следующем конклаве все кардиналы и сам папа должны были клятвенно подтверждать верность тому, о чем в ней говорилось. Булла произвела значительное впечатление на католический мир и фактически ознаменовала прекращение непотизма в истории папства[264].

Иннокентий любил повторять, что бедняки — вот его настоящие племянники; он считал заботу о них своим главным делом после попечения о благе церкви. В 1692 году он превратил старый Латеранский дворец в приют не менее чем для 5000 безработных и бездомных, а в 1693 году взял под свой патронаж основанный родственниками Иннокентия XI приют для мальчиков-сирот Оспизио де Сан-Микеле на Рипа Гранде; он нанял архитектора Карло Фонтана[265], дабы тот реконструировал его так, чтобы вместо 30 человек, на которые первоначально был рассчитан приют, он мог принять 300 сирот. Эти два здания вместе с госпиталем Сикста V и еще одним приютом для подкидышей теперь составили единый комплекс Апостольской больницы, который папа препоручил трем кардиналам и дела которого отныне стали столь близки его сердцу, что подчас (как с сожалением говорили окружающие) он забывал обо всем остальном.

За годы понтификата Иннокентия Фонтана, его любимый архитектор, получил от него немало других заказов. Самым честолюбивым замыслом папы, который он приказал тому воплотить, стало завершение и перестройка Палаццо ди Монтечиторио, работу над которым начал сорок пять лет назад Бернини по приказу Иннокентия X: его предстояло использовать как огромный Дворец правосудия, под крышей которого папа хотел разместить все многочисленные римские трибуналы и суды. Осуществить первоначальный план так и не удалось (это потребовало бы астрономических сумм), но здание в том виде, каким мы знаем его сегодня, остается одним из великолепнейших образцов высокого барокко в Риме[266]. В соборе Святого Петра Фонтана также спроектировал баптистерий[267] и надгробный памятник королеве Кристине в правом приделе.

Иннокентий также решительно взялся за искоренение еще одного застарелого злоупотребления — продажи церковных должностей. В этом случае он столкнулся с активным противостоянием, так как эта практика приносила большие барыши; однако он компенсировал потери, урезав собственные расходы до минимума. Затем он обратил внимание на гавани в Чивитавеккье и Неттуно: чтобы увеличить объемы торговли зерном, он значительно расширил обе. Кроме того, он превратил Чивитавеккью в порт свободной торговли и подвел к ней великолепный новый акведук; в мае 1696 года он даже посетил город лично — став первым папой, появившимся здесь в течение последних ста лет с лишком.

Крупнейшим достижением папы в области дипломатии стал выход из тупиковой ситуации, в которую на протяжении более чем пятидесяти лет были втянуты Людовик XIV и Святой престол. Во-первых, папа утвердил все назначения на епископские кафедры, сделанные королем, в тех случаях, когда кандидаты не принимали участия в ассамблее 1682 года — той, которая приняла Декларацию галликанского духовенства. В свою очередь, Людовик дезавуировал заявление французских клириков, в соответствии с которым епископы были обязаны подписать Декларацию; также и епископы официально отозвали свои подписи. В целом удовлетворительное, это соглашение имело единственный, но серьезный недостаток: сама Декларация никак не затрагивалась, и церковь во Франции по большей части игнорировала распоряжения Ватикана как до Великой французской революции, так и после. Заключение мира, что неизбежно, породило подозрения со стороны империи. Иннокентий предпринял все возможное для улучшения отношений с императором Леопольдом (так же как и с королем Людовиком) и послал ему 80 000 скудо на борьбу с турками. Но неприкрытая враждебность и надменность сменявших друг друга императорских послов в Риме, по-видимому, имели прямую цель спровоцировать конфликт; более того, ожесточенная война между Францией и империей не позволяла Святому престолу наладить дружеские отношения с обеими сторонами сразу. Представители папства не прибыли на переговоры, завершившиеся заключением Рисвикского мира[268] в сентябре 1697 года, но каким-то образом добились включения в него статьи, согласно которой во всех странах, где по условиям договора устанавливалась власть протестантских правителей, католическая вера не должна была потерпеть никакого ущерба.

В начале ноября 1699 года восьмидесятичетырехлетний папа опасно заболел. Он так и не оправился полностью, однако нашел в себе силы в ознаменование наступления Нового года появиться на людях: он благословил тысячи паломников с балкона Квиринальского дворца[269] и даже посетил главные храмы города. Затем 1 августа он пережил тяжелый рецидив болезни. Прожив еще восемь недель, он умер ранним утром 27 сентября. За девять лет своего понтификата он добился многого: положил конец непотизму, примирился с Францией. Более того, он, можно сказать, определил будущее Испании: несмотря на свои разногласия с Людовиком XIV, он, несомненно, дал совет бездетному испанскому королю Карлу II предпочесть при выборе наследника не младшего сына императора Леопольда, Карла, а внука Людовика, Филиппа, герцога Анжуйского. 3 октября 1700 года — всего через неделю после смерти Иннокентия — Карл II изменил свою волю в соответствии с этим пожеланием. Сам он скончался месяц спустя.