Ацтеки, майя, инки. Великие царства древней Америки - Виктор В. фон Хаген

Иш

Мен

Сиб

Кабан

Эцнаб

Кауак

Ахау

Рис. 112, Символы и названия дней у майя. Каждый из двадцати дней месяца имел свое название

Символ майя был самостоятельной единицей. Он заполнял предназначенное для него место. Есть сложные символы. У главного элемента есть различные дополнения, которые видоизменяют и расширяют его. Приставка может стоять слева или ниже суффикса, справа от него или внизу. То, куда ее помещали, зависело от пространства, выделенного для нее. Когда Уильям Гейтс перерисовывал все известные символы, которые встречаются в трех дошедших до нас кодексах, он обнаружил, что существовало много видов дополнений, приставок и суффиксов. Некоторые были пиктографическими, другие символическими.

Из всего обширного собрания текстов майя шестьдесят процентов остаются нерасшифрованными. Символы, обозначающие даты и вычисления, прочитать можно; те, которые относятся к истории и обрядам, – нет.

Так как майя большое значение придавали календарной системе, у них были хорошо развиты вычисления. Наша система счета – десятичная. Их система счисления была основана на двадцати; в ее основу легло число двадцать – общее количество пальцев на руках и ногах. Горизонтальная черточка как числовой символ (—) означала пять, а точка (.) – единицу. Майя считали двадцатками. Двадцать изображалось в виде ракушки (символ нуля) с точкой над ней. Самостоятельное открытие абстрактного нуля дало майя систему записи цифры на нужном месте, и вместе с ней они получили возможность вычислять огромные величины. Как система такой способ был гораздо лучше, чем греческий, египетский или громоздкий римский способ вычислений. На первых испанцев произвела самое сильное впечатление та легкость, с которой индейцы считали какао-бобы, которые не продавались мерами сыпучих тел или на вес, а считались поштучно и продавались партиями от четырехсот до восьми тысяч бобов, что можно было вычислить очень быстро. Многие выводы ученых, занимающихся изучением майя и разработавших метод определения дат по иероглифам, были подтверждены благодаря радиоуглеродному методу определения дат. Из огромной массы иероглифов, за исключением символов, имеющих отношение к календарной системе, мало что было расшифровано. И самые лучшие умы признают, что они зашли в тупик. Мы все вместе пребываем в неведении. Единственная разница состоит в том, что, пока ученый продолжает громко стучать в дверь, невежда спокойно сидит в центре комнаты.

Рис. 113. Нумерация майя. Раковина моллюска обозначает ноль; точка – это единица, черточка – пять. Благодаря их сочетанию можно было вычислять большие суммы. Из книги Дж. Э. Томпсона «Взлет и падение цивилизации майя», изд-во Университета в Оклахоме, Норман, 1954

Юрий Кнорозов, член Российской академии наук, заявил, что у него есть «ключ» к иероглифам майя. В то время как те, кто давно уже работает по этой теме, утверждают, что «рискованно оценивать количество иероглифов, потому что большинство из них сложные и не поддаются расшифровке, так как нет алфавита», у Кнорозова нет таких сомнений. По-видимому, он тщательно изучил всю литературу, а самый известный кодекс майя, «Дрезденский кодекс», находится у русских. Кнорозов утверждает, что число иероглифов майя доходит до 270, из которых широко используются 170. Он размещает их по трем категориям: идеографические, которые в основном сами себя объясняют, фонетические, которые появляются чаще всего, и ограничивающие, которые встречаются редко и не предназначены для того, чтобы быть прочитанными. Кнорозов заявляет, что сейчас он готов «прочесть» все существующие кодексы. Те, кто отдал их изучению большую часть своей жизни, совершенно правомерно остаются скептически настроенными по отношению к русским экспертам по майя. Но русские первыми увидели оборотную сторону Луны. Может ли такое быть, что они покажут нам другое лицо майя?

Исторический факт состоит в том, что почти всю работу первопроходцев по расшифровке текстов «утраченных» цивилизаций проделывали непрофессионалы, т. е. те люди, которые не были изначально обучены археологии и не зарабатывали себе этим на жизнь.

Жану Франсуа Шампольону было всего девятнадцать лет, и он, безусловно, не был археологом, когда использовал Розеттский камень для расшифровки египетских текстов. Простой немецкий школьный учитель Георг Гротефенд разгадал клинописное письмо, которое выглядело «как птичьи следы на мокром песке». Диего де Ланда, давший нам ключ к символам майя, был монахом; Хуан Пио Перес, который разобрал числовую систему майя, был местным чиновником в Пето на Юкатане. «Я раскрыл секрет ахуа и счет катунов… Я установил символ больших циклов» – вот так Дж. Т. Гудман объявил о своем открытии уменьшения дат майя. Будучи газетчиком, он работал редактором Territorial Enterprise и дал толчок работе Марка Твена в качестве журналиста. Гудман никогда в жизни не видел ни одного майя. То же самое можно сказать и о докторе Эрнсте Фёрстемане, библиотекаре из Дрездена, где находился знаменитый кодекс. Интерес к иероглифам майя появился довольно поздно в его жизни, и он четырнадцать лет работал, пока не «вырвал тайну календаря майя из кодекса и стел». Будучи по профессии статистиком страхового общества в Коннектикуте, Бенджамин Хорф был авторитетом в американской лингвистике. И если сменить археологические подмостки, но не тему, лишь недавно молодой английский архитектор Майкл Вестрис добился успеха там, где все другие ученые потерпели неудачу в разгадке критского линейного письма, которое, как он давно утверждал, было на самом деле примитивным греческим. Этот талантливый непрофессионал является важной фигурой в археологии, потому что из всех наук археология единственная, которой можно заниматься, не имея мантии академика.