Ричард Длинные Руки - маркграф - Гай Юлий Орловский

Я ощутил понятную тревогу, все награды обязывают, недаром же при получении принято бубнить, как попугаи, что рассматриваем как аванс, а вообще-то в лепешку, чтобы оправдать, доказать…

– Ваша светлость! – сказал я предельно искренне. – Ну зачем делать то, что не хочется? Так поступают только припертые к стене. У вас снова все стабильно! Да и, честно говоря, вы не сможете сделать меня выше ростом, шире в плечах, а меч мой таким, чтобы сам дрался, а я только смотрел… Я вообще люблю смотреть, когда дерутся. Все, что можете предложить, мне не понадобится! Я выбрался из своего медвежьего угла посмотреть мир, и я это обязательно сделаю.

Герцог слушал внимательно и с непроницаемым лицом. Леди Иля смотрела большими глазами, словно старалась понять, что у меня там глубже под откатанными словами, ибо язык дан человеку для сокрытия мыслей.

Герцог откинулся на высокую спинку трона, лицо одеревенело, словно никак не может собраться с мыслями.

– Вы собираетесь уехать? – спросил он непонимающе.

– Да.

– Из нашего замка?

– Из Ундерлендов, – ответил я. – Сперва хочу посмотреть океан, все-таки земли некоторых лордов выходят к воде… Здесь есть порт? Или надо возвращаться в Сен-Мари? Я слышал, в Тарасконе много кораблей. Если удастся попасть на борт, я бы побывал на островах, а больше всего хочу доплыть до Юга!

Он нахмурился.

– Что-то я не понял, сэр Полосатый.

– Спрашивайте, – сказал я любезно. – На все отвечу! Даже на то, чего не знаю.

Он не усмехнулся на попытку сострить, спросил неприятным голосом:

– А как же леди Жозефина?

– Что с ней? – спросил я. – Заболела?.. А с виду такая крепенькая, хоть и бледновата, правда… Но это сказывается врожденный аристократизм и недостаток солнца.

– Леди Жозефина здорова, – сообщил он холодновато.

– Слава Богу, – сказал я и перекрестился.

– Дело в другом, – ответил он медленно, – я просто не думаю, что она захочет, чтобы ее муж отправлялся на острова. Тем более на Юг. И вообще покидал Ундерленды.

Леди Иля засмеялась, словно муж неожиданно отмочил великолепную шутку:

– Ха-ха, ты великолепен, милый Ульрих!.. Сэр Полосатый сейчас со стула рухнет.

Я засмеялся еще громче:

– Что вы, леди Иля, я же прекрасно понимаю, что его светлость шутит! Великолепный солдатский юмор, простой и незамысловатый, но яркий и неожиданный, он нравится как простым людям, так и самым утонченным аристократам. Его светлость прекрасно знает, что я и не мечтал породниться с вами!

Герцог смотрел на меня с прежним непроницаемым лицом, но в глубине его глаз я читал, что сказанное вовсе не было шуткой.

Я развел руками и окинул взглядом зал.

– Я все это сделал, чтобы оказаться в этом великолепном месте и сидеть с вами за одним столом! Разве это не достаточно высокая честь? Все это называется великим ратным трудом к вящей пользе Отечества. В данном случае вашего. В смысле, анклава, который еще не отечество, но над этим потом поработают. О наградах и не помышлял, я весь из себя сама скромность и застенчивость, Ваша светлость, вы ж меня насквозь видите, как один наш государь бояр! Ваша прекраснейшая дочь свободна, свободна, свободна!.. Во всех смыслах. Вы уж пристройте ее с государственной пользой, увязав династическим браком. Например, с графом Трандертом.

Он все еще не сводил с меня глаз, каменное лицо не меняется, умеет держать, буркнул:

– А почему не с Витерлихом?

– Пьет много, – ответил я с сожалением. – Будь он сыном виконта – еще можно, но барон… гм, так и герцогство пропьет. Да и земли занимает неудобные.

– А барон Феофан?

– Не имеет выхода к морю, – ответил я. – А еще над его землями висит тысячелетняя вражда с соседями. Сейчас опустошают его приграничье, там приходится держать прожорливую армию. Свои служить не хотят, приходится набирать чужаков, а это истощит казну. Вам оно надо в такое ввязываться?

Он подумал, кивнул.

– Ладно. А что скажете о Бульбоне?

– Этот всем хорош, – согласился я. – Да только чересчур крут и воинствен. Даже для нашего драчливого времени. Давно не получал по рогам, шел от победы к победе, но уже видно, что совсем закусил удила и потерял осторожность. Он и вас постарается сразу же сместить, чтобы захватить в свои руки побольше войск и казны для кормежки войск. Ну, мне все равно, что он с вами сделает…

Он буркнул саркастически:

– Ну, спасибо.

– Мы ж о судьбах страны, – напомнил я, – что наши жизни? Так вот, устранив вас, ввяжется в большую войну, стремясь захватить мир, но там и обломают. И покруче обламывали! А победители сами придут сюда. И все пожгут и снесут… Граф Трандерт – самая удачная кандидатура. Его земли имеют выход к морю, защищены от соседей широкой бурной рекой, старой вражды с кем-то нет, у него мир и покой, народ богатеет…

Он вздохнул, прорычал устало и разочарованно:

– Знаете, сэр Полосатый… До этого разговора я думал, как бы вас отговорить от руки моей дочери… дать что-нибудь такое… ну, не равноценное, понятно, но все-таки… а вот сейчас отказываетесь, снимая с моих плеч такую гору, но мне что-то не весело. Думаю, лучше бы отдать дочь все-таки в ваши руки.

Я поклонился, сказал твердо:

– Думая токмо о вящей славе и благе вашего Отечества, вынужден отказаться.

– Подумайте, – сказал он. – Я сам давно прикидывал насчет графа Трандерта, баронов Витерлиха, Жерара, Феофана, Бульбоне… никому ничего не говорил, перекладывал так и эдак, а тут вы взяли и все выложили, как будто я вам когда-то рассказал! Да так четко все, а у меня это плавало как в тумане.

– Ваша светлость, – сказал я предостерегающе, – лучше синица в руке, чем в другом месте. Граф Трандерт потому и торчит здесь, отпугивая остальных женихов, что давно глаз на нее положил! Это надежно. А вот я – темная лошадка. У меня может, как вы изволили намекнуть, получится еще тот журавль, но может та же синица издохнуть в жутких корчах. А граф Трандерт – уже рядом. Проявите государственную мудрость.

Он вздохнул, покачал головой.

– Мудрость – это не всегда осторожность. Мудрость – это и умение рискнуть, видя вдали нечто огромное… Но не стану настаивать, ибо вижу ваше нежелание стремиться завоевать сердце леди Жозефины. Гм, чем же не понравилась или насторожила? Надо выспросить ее нянек… Что ж, мы благодарим вас, сэр Полосатый, за все, что сделали… Все же я хотел бы чем-то наградить вас.

Разговор подошел к логическому концу, завершение хорошо бы взять на себя, облегчая герцогу задачу, я встал, поклонился и сказал с наибольшим жаром, какой мог изобразить:

– Ваша светлость! Уже присутствие в вашем доме – большая честь. А вот так за одним столом – нет чести выше. Позвольте откланяться и начать сборы?