Похищенный трон - Гарри Тертлдав

Он не пошел на женскую половину вслед за Фаригис. Во-первых, он подозревал, что она приказала бы попросту выставить его вон, а в таких случаях законом было ее слово, а не его. А во-вторых, роды были женской тайной, которая пугала его больше, чем любой копейщик в доспехах, с которым он сталкивался на войне. На этом поле брани он сражаться не мог.

Он расхаживал по коридору возле своей опочивальни и бормотал:

— Преподобная Шивини, если ты слышишь смиренную молитву мужа, помоги моей жене пережить испытание. — Произнеся это, он вновь принялся беспокойно расхаживать. Ему хотелось повторять молитву вновь и вновь, но он воздержался, боясь рассердить пророчицу назойливостью.

Через некоторое время Фрада взял его за руку, отвел на кухню, усадил и поставил перед ним кружку с вином. Абивард механически выпил, почти не сознавая, что делает.

— Что-то они очень долго там, — произнес он некоторое время спустя.

— Так бывает, знаешь ли, — ответил Фрада, хотя знал об этом еще меньше Абиварда, что, учитывая степень невежества будущего отца, было крайне нелегко.

Он взял у Абиварда пустую кружку, унес ее и через мгновение вернулся с полной, неся в другой руке такую же для себя.

Всякий раз, когда на кухне появлялась служанка, Абивард вскакивал, то принимая ее за Фаригис, то ожидая услышать вести от повитухи. Но солнце село, и на крепость покрывалом опустилась тьма, и лишь тогда появилась Фаригис. Абивард вскочил на ноги. Улыбка на лице повитухи сказала все, что ему следовало знать, но он, запинаясь, выпалил:

— Она?.. Ребенок?..

— Оба в порядке. У тебя сын. Думаю, Таншар уже сказал тебе, что у тебя будет сын, — ответила Фаригис. — Крупный парнишка, орет оглушительно, и это хорошо. Но думаю, что твоя супруга будет другого мнения, когда он начнет будить ее среди ночи своим воем. Она говорит, что ты назвал его в память брата. Дай Господь твоему сыну долгой и счастливой жизни.

— Можно повидаться с ней? — спросил он и тут же поправился:

— С ними?

— Да, хотя она очень устала, — сказала повитуха. — Не знаю, захочет ли она, чтобы ты побыл у нее подольше, а сейчас, повелитель, будет лучше, если желания твоей жены возобладают над твоими.

— Желания моей жены преобладают чаще, чем ты думаешь, — сказал Абивард.

Похоже, это не произвело на нее большого впечатления; у Абиварда возникло такое чувство, что она вообще не из впечатлительных.

Однако сладкий звон серебряных аркетов, которыми он рассчитался с ней за ее труды, определенно вызвал ее полное одобрение и всецело завладел ее вниманием.

— Поздравляем, повелитель! — Эти возгласы сопровождали его по всей крепости до самых дверей опочивальни и возобновились на женской половине в более высокой тональности.

Он зашел в комнату Рошнани, и она подняла на него взгляд. Фаригис предупредила его, что она устала, но ее совершенно измученный вид потряс его.

Ее от природы смуглая кожа была мертвенно-бледной. В комнате пахло потом, будто весь день она трудилась в поле.

— Ты… ты здорова? — встревоженно спросил он. Уголки ее рта приподнялись.

Это могло бы походить на улыбку, если бы было не так заметно, сколько усилий Рошнани в нее вложила.

— Если бы я теперь могла проспать всю неделю, то потом была бы совсем здорова. Только я сомневаюсь, что Вараз даст мне такую возможность. — Она чуть подвинула укутанный в одеяло кулек, который обнимала левой рукой.

— Дай мне взглянуть на него, — сказал Абивард, и Рошнани откинула уголок мягкого одеяльца с лица младенца.

И вновь он испытал потрясение и опять постарался не показать этого. Больше всего Вараз походил на сморщенную красную обезьянку с нелепыми редкими волосенками, как у лысого старика. Глаза его были так плотно прикрыты, что все личико стянулось в гримасу. Он дышал часто, похрюкивая и время от времени беспричинно дергаясь.

— Симпатичный мальчишка, — заявил Абивард. Так искренне лгать ему в жизни не доводилось.

— А как же! — с гордостью подхватила Рошнани. Либо она тоже лгала, либо материнская любовь — или тяготы родов? — ослепили ее.

Абивард решил, что второе вероятнее: чем дольше он смотрел на Вараза, тем симпатичнее выглядел младенец.

— Можно подержать его? — спросил он, сглотнув от волнения. Он знал, как надо держать новорожденных щенят, но младенцы — особенно этот, его собственный ребенок — это нечто совсем другое.

— Держи. — Рошнани протянула ему запакованного в одеяло Вараза. — Только не забудь положить свою руку под головку — сам он пока не умеет ее держать.

— Он, бедняжка, в этом не виноват, — отозвался Абивард. — Голова у него покрупнее всего прочего. — Когда Рошнани передавала ему сына, Вараз зашевелился и, не просыпаясь, задрыгал ручками и ножками. Абивард старательно поддерживал головку. — Когда-то и я был такой маленький, и отец держал меня на руках. Разве такое возможно?

— Если бы ты родился такого размера, как ты сейчас, твоя бедная мать была бы… нет, «огорчена» не то слово, — заметила Рошнани. — Нет уж, даже такую кроху родить — дело нелегкое.

Абивард моргнул и рассмеялся:

— Если ты уже можешь шутить, значит, поправишься скорее, чем думаешь.

— Ох, хорошо бы. — Рошнани зевнула и сказала:

— Положи его в колыбельку, будь добр. Я хочу проспать столько, сколько он мне позволит.

Абивард уложил Вараза так, будто тот был сделан из самого хрупкого стекла.

Младенец уголком рта задел одеяло, положенное в колыбель, и тут же зачмокал губами. Абивард поцеловал Рошнани и сказал:

— Отдыхай. Надеюсь, он даст тебе такую возможность.

— Я тоже надеюсь, — сказала Рошнани. — Но это зависит от него, не от меня. — Она вновь зевнула. — Я использую все возможности, которые он мне даст.

Когда он направлялся в опочивальню в ночь сразу после возвращения в Век-Руд, выпив слишком много вина, ему казалось, что его ноги парят над землей.

Сегодня он тоже пил вино, в тревоге дожидаясь, когда Рошнани произведет на свет Вараза, но был практически трезв. И тем не менее сегодня он парил гораздо выше, чем тогда.

* * *

Зима уступила место весне как всегда неохотно и ворчливо. Вараз расцветал, как весенний цветок. Все восторженно ахали по поводу его роста, внешности, аппетита, с которым он сосал грудь. Он рано научился улыбаться. Он и до того покорил сердце Абиварда, но теперь отец был им сражен полностью.

На полях появились первые ростки, когда пропыленный и покрытый грязью всадник поднялся к воротам крепости Век-Руд и попросил вызвать Абиварда.

Стражники побежали за дихганом — ведь гонец прибыл от Шарбараза, Царя Царей.

Когда Абивард вышел к гонцу, тот с поклоном сказал: