Фантомы - Дин Кунц

— А что это значит? — спросил Брайс. — Что из этого следует?

— Не знаю, что это может значить и насколько это может оказаться существенно, — проговорила Сара, отстраняясь от микроскопа и нахмурившись. — Я просто не могу пока взять все это в толк.

На всех трех экранах компьютера вспыхнул один и тот же вопрос:

— ЧТО, НЕ ОЖИДАЛИ, ЧТО ПЛОТЬ САТАНЫ ОКАЖЕТСЯ такой таинственной?

* * *

Образец плоти, который предоставила в их распоряжение перевоплощающаяся протоплазма, был величиной с мышь. Но пока он далеко не весь был израсходован на различные пробы и анализы. Примерно половина его еще находилась в чашке Петри, стоявшей на рабочем столе.

Эта половина непрерывно мелко подрагивала, как желатин.

Вот она снова превратилась в паука, и тот беспокойно забегал по чашке.

Паука сменил таракан, тоже какое-то время носившийся по чашке взад-вперед.

Потом она превратилась в слизняка.

В сверчка.

В зеленого жука с красным кружевным рисунком на панцире.

* * *

Теперь за микроскопами сидели Брайс и доктор Флайт, а Тал и Лиза дожидались своей очереди.

Дженни и Сара стояли перед экраном, на который выводилось усиленное компьютером изображение с электронного микроскопа. Сара настроила прибор и направила его на ядро одной из тех клеток, что были негусто разбросаны в тканях.

— Есть какие-нибудь идеи? — спросила Дженни.

Сара кивнула, не спуская взгляда с экрана.

— Пока могу только высказать предположение, не больше. Но мне кажется, что неструктурированная материя, составляющая основную часть этих тканей, в принципе способна принимать любую клеточную структуру, какую угодно. Меняет структуру сама ткань. Она способна превращаться в клетки собаки, кролика, человека... Но когда это существо отдыхает, то у его тканей нет никакой собственной структуры на клеточном уровне. Что же касается тех отдельных клеток, которые там вкраплены... по-видимому, они каким-то образом управляют всей этой аморфной массой тканей. Клетки подают сигнал, химический, или выделяя какие-нибудь ферменты, и этот сигнал командует неструктурированной материей, во что ей следует превращаться.

— Значит, эти разбросанные клетки остаются неизменными, какой бы облик ни принимало это существо?

— Да. Или по крайней мере мне так кажется. Если бы оно, например, превратилось в собаку и мы бы взяли от этой собаки образец тканей на анализ, то во взятой пробе обнаружили бы в основном клетки собаки. Но по всей пробе были бы разбросаны эти специфические гибкие клетки с тройным ядром, и их присутствие служило бы доказательством, что на самом-то деле это вовсе не собака.

— Говорит ли нам все это хоть что-нибудь о том, как мы могли бы спастись? — спросила Дженни.

— Нет. Во всяком случае, мне ничего не говорит.

* * *

Остававшийся в чашке Петри комочек аморфной плоти снова превратился в паука. Паук растаял, и вместо него появились десятки крошечных муравьев, которые принялись ползать по дну чашки и друг по другу. Но они тут же слились воедино, и на дне чашки оказался червяк.

Он поизвивался несколько мгновений и превратился в очень большую мокрицу. Та мгновенно трансформировалась в жука. И похоже, перевоплощения происходили с нарастающей скоростью.

— А как же мозг? — подумала вслух Дженни.

— Что вы хотите сказать? — спросила Сара.

— Ведь у этого существа должен быть какой — то центр, в котором сосредоточен его разум. Его знания, способности, все, что хранится в его памяти, — все это не может находиться в одиночных клетках.

— Скорее всего, вы правы, — сказала Сара. — У этого создания где-то должен быть орган, аналогичный человеческому мозгу. Разумеется, не такой же, как наш мозг. А другой, очень и очень от него отличающийся. Но с похожими функциями. По-видимому, этот орган управляет теми разрозненными клетками, которые мы видели, а уж они, в свою очередь, управляют бесформенной протоплазмой.

Ощущая растущее возбуждение, Дженни проговорила:

— У клеток мозга должна быть как минимум одна общая черта с теми клетками, что разбросаны в неструктурированной материи. Очень важная черта: они тоже сами никогда не должны меняться.

— Скорее всего это именно так. Трудно представить себе, чтобы память, разум, логические функции могли сохраняться в тканях, не имеющих относительно жесткой и постоянной клеточной структуры.

— Значит, его мозг должен быть уязвим, — сказала Дженни.

В глазах Сары слабо забрезжила надежда.

— Если его мозг состоит не из аморфных тканей, — проговорила Дженни, — то в случае повреждения он не сможет восстановиться сам. Проткни в нем дырку, и эта дырка так там и останется. И мозг останется поврежденным. Если причинить ему достаточно серьезные повреждения, то мозг не сможет управлять аморфными тканями, из которых состоит тело, и оно тоже погибнет.

Сара смотрела на нее широко раскрытыми глазами:

— Дженни, по-моему, вы что-то нащупали!

— Если бы только нам удалось найти этот мозг и несколько раз в него выстрелить, — сказал Брайс, — мы бы покончили с этой тварью. Но вот как его найти? Мне что-то подсказывает, что его мозг хорошо защищен, находится вне нашей досягаемости, укрыт где-нибудь глубоко под землей.

Радостное возбуждение Дженни заметно спало. Брайс прав. Возможно, что моаг действительно является самым слабым местом этого существа, но проверить свои предположения у них нет никакой возможности.

* * *

Сара склонилась над листком бумаги, на котором были отпечатаны результаты анализов минерального и химического состава взятой пробы.

— Исключительно много всевозможных углеводородов, — произнесла она. — Причем не одни только следы. Очень высокое содержание углеводородов.

— Углерод и его соединения — главная составная часть всех живых тканей, — ответила Дженни. — Что в этом такого особенного?

— Дело в степени, — ответила Сара. — Здесь такое изобилие углеводородов, в самых разных формах...

— Нам это может быть чем-нибудь полезно?

— Н-не знаю, — задумчиво сказала Сара, перебирая листки, на которых были отпечатаны результаты других анализов.

* * *

Мокрица.

Кузнечик.

Гусеница.

Жук. Муравьи. Гусеница. Мокрица.

Паук, уховертка, таракан, многоножка, паук.

Жук-червяк-паук-улитка-уховертка.

Лиза с изумлением следила за лежавшим в чашке Петри комочком живой материи. Теперь он перевоплощался гораздо быстрее, чем раньше, прячем скорость перевоплощений увеличивалась с каждой минутой.