Дюна. Батлерианский джихад - Кевин Андерсон

Серена указала на громадный слоновий цветок с яркими оранжевыми и красными полосами, в центре которого выделялись роговидные рыльца.

– Сейчас мне кажется самым красивым этот цветок.

– Почему?

– Моя мать выращивала такие цветы у нас дома. В детстве я не находила их особенно красивыми, но теперь они напоминают мне о счастливых днях – до того, как я встретилась с тобой. – Она сразу же пожалела о сказанном, так как ее слова слишком явно выдали ее сокровенные мысли.

– Очень хорошо, очень хорошо.

Робот не обратил ни малейшего внимания на обидные слова Серены и уставился на слоновий цветок, анализируя все его свойства с помощью набора своих сенсоров. Подобно знатоку вин, он принялся описывать достоинства его аромата. Для Серены этот анализ звучал, как разбор клинического случая, разбор, лишенный тонкостей эмоционального восприятия. Но ведь именно эти тонкости и определили ее выбор.

Самое странное заключалось, однако, в том, что Эразм, кажется, признал свое поражение.

– Я знаю, что в каком-то смысле люди умнее машин, по крайней мере пока. Однако машины располагают более мощным потенциалом для того, чтобы превзойти людей во всех областях. Вот почему я хочу понять все аспекты чувств биологических объектов.

Непроизвольно содрогнувшись, Серена вспомнила о запертой лаборатории, интуитивно понимая, что там робот Эразм занимается вовсе не оценкой цветочных ароматов.

Эразм же думал, что она заинтересовалась его наблюдениями.

– Если правильно развить способности мыслящих машин, то они смогут превзойти человека интеллектуально, творчески и духовно. При этом машины будут обладать такой умственной свободой и размахом мышления, которые и не снились биологическому человеку. Я вдохновлен возможными достижениями – а они стали бы возможны, если бы Омниус не принуждал другие машины к конформизму.

Серена внимательно слушала, надеясь, что он непроизвольно выдаст ей важную информацию. Неужели она правильно поняла, что между Эразмом и всемирным разумом назревает конфликт?

Робот между тем продолжал говорить.

– Ключевая проблема состоит в способности накапливать информацию. Машины научатся усваивать не только сырые факты, но и чувства, как только мы поймем, что это такое. Когда это произойдет, мы научимся любить и ненавидеть более страстно, чем люди. Наша музыка будет куда величественнее, наша живопись более красочной. Когда же мы овладеем самосознанием, мыслящие машины создадут самое великое возрождение за всю историю.

Серена нахмурилась, слушая высказывания Эразма.

– Вы можете беспрестанно и до бесконечности совершенствовать себя, Эразм, но мы, люди, пользуемся лишь небольшой частью нашего мозга. Мы тоже обладаем огромным потенциалом в отношении развития новых способностей. Ваши способности к обучению не больше наших.

Робот застыл в изумлении.

– Совершенно верно. Как я мог пропустить столь важную деталь?

Лицо его изменило выражение. Он изобразил глубокое раздумье, а потом зеркальная маска расплылась в широкой, довольной улыбке.

– Дорога к усовершенствованию будет долгой. И она потребует множества дополнительных исследований.

Внезапно он сменил тему разговора, словно специально для того, чтобы подчеркнуть уязвимость Серены.

– Что насчет твоего ребенка? Расскажи мне, какие эмоции ты испытываешь к его отцу, и опиши мне акт физического совокупления.

Стараясь остановить захлестнувший ее поток мучительных воспоминаний, Серена промолчала. Эразм нашел ее упрямство очаровательным.

– Ты не испытываешь физического влечения к Вориану Атрейдесу? Я провел тестирование этого красивого молодого человека. Он подходит для выведения хорошей человеческой породы. Ты не хочешь, чтобы после того, как ты разрешишься от бремени, я повязал тебя с ним?

Серена бурно вздохнула, стараясь запечатлеть в памяти образ Ксавьера.

– Повязать? Сколько бы вы ни изучали нас, есть в нашей человеческой натуре много такого, чего никогда не поймут ваши машинные мозги.

– Мы подумаем об этом, – безмятежно ответил робот.

Сознание и логика – ненадежные стандарты.

Когиторы. Фундаментальный постулат

Множество мелких, похожих на трудолюбивых пчел, роботов осматривали корпус «Дрим Вояджера», стоявшего в сухом доке – искусственном кратере, устроенном на одной из взлетных площадок космопорта. Машины ползали по дюзам и реакторным камерам, устраняя повреждения, причиненные орудиями корабля Армады.

Стоявшие на высокой платформе Вор и Севрат смотрели на работу роботов, вполне уверенные в том, что ремонт будет выполнен согласно требованиям самых высоких стандартов.

– Скоро мы сможем отбыть, – сказал капитан-робот. – Ты, наверное, уже сгораешь от нетерпения проиграть мне еще пару военных игр.

– А ты сгораешь от нетерпения рассказать мне десяток анекдотов, которые не кажутся мне смешными, – отпарировал Вориан Атрейдес.

Ему действительно очень хотелось поскорее вернуться на борт «Дрим Вояджера», но одновременно он испытывал сладкое стеснение в груди; то был совершенно иной род нетерпения, которое только усиливалось всякий раз, когда он вспоминал о прекрасной рабыне Эразма. Хотя Серена Батлер выказала ему свое отвращение, он не мог заставить себя не думать о ней.

Самое ужасное заключалось в том, что он сам не понимал почему. Вор Атрейдес успел насладиться любовью множества прекрасных рабынь, многие из которых были так же красивы, как Серена Батлер. Эти рабыни были воспитаны и обучены оказывать такого рода услуги и жили в рабстве у мыслящих машин. Но женщина-рабыня на вилле Эразма, хотя ее привезли туда явно против ее воли, не производила впечатления человека, потерпевшего поражение.

Вор видел ее лицо, полные чувственные губы, проницательный взгляд синих глаз, которые смотрели на него с нескрываемым отвращением. Хотя она была беременна, его все равно тянуло к ней. При этом он чувствовал в груди мучительные уколы ревности. Где ее любовник? Кто он?

Когда Вор вернется на виллу Эразма, эта рабыня, несомненно, снова не обратит на него внимания или вновь начнет его оскорблять. Но, несмотря на это, Вор очень хотел еще раз побывать на вилле независимого робота до того, как они с Севратом отправятся в следующее долгое путешествие. Он мысленно повторял слова, какие скажет ей, но даже в воображении она превосходила его в словесной дуэли.

По приставной лестнице Вор вскарабкался в док и прополз в узкое пространство между стенками корпуса корабля, где принялся наблюдать, как ремонтные роботы выкладывают сеть контуров, управляющих работой навигационной панели. Красные машинки сноровисто работали встроенными в их корпуса инструментами. Вор прополз на несколько дюймов глубже и стал с удивлением рассматривать цветные провода и бесчисленные детали начинки панели.