Кетополис. Книга 1. Киты и броненосцы - Грэй Ф. Грин

Убедившись, что огромная стеклянная емкость с песком и в этот раз не подвела верных почитателей, журналист свернул на свою улицу.

С возвращением домой нервная дрожь никуда не делась, и журналист знал только одно средство избавиться от нее. Но облегчение не приходило: то ли доза маловата, то ли состав не тот, но привычной эйфории не было. Напротив, все старые страхи выбрали именно этот момент, чтобы напомнить о себе. Вдруг вспомнились дни, проведенные в подземелье, сладковатый вкус пищевого бруска, которым кормила его Франя, вязкий дух гниения в воздухе. Самое жуткое воспоминание пришло последним: Грэм вспомнил, как слишком сильно затянул петлю и проехал по кругу, воочию увидев многие из тайн подземелья. Едва успев добраться до уборной, он так и остался сидеть на полу. Он ведь почти забыл обо всем этом: о всепоглощающем страхе подземелий, о цветных метках, прочитать которые мог только знающий человек, о странном вкусе чужой, почти не человеческой пищи. Концентрат, называла это морлочка. Кон-цен-трат!

Пытаясь отвлечься от воспоминаний, Грэм заметался по квартире. Почему порошок не действует? Как же ему теперь быть? Принять еще? Но, говорят, сердце может не выдержать… Неожиданно из носа пошла кровь. Лихорадочно сворачивая тампон, Грэм покрылся холодным потом. О, кит, это ведь не первая доза за день? Страшные видения наполнили мозг. Вот он истекает кровью, вот не может сдержать судороги, вот несуществующая опасность гонит его к окошку и заставляет ступить на подоконник… Почти наяву Грэм увидел, как, нелепо взмахивая руками, летит во тьму, но не разбивается о мостовую, а каким-то образом проникает в подземелье и продолжает полет там.

Смертельно испуганный, он замер перед этажеркой. Стопка старых газет привлекла внимание. Выцветшие буквы обещали стать проводниками из мира видений обратно, к живым проблемам и кошмарам. Захватив несколько экземпляров, Грэм рухнул на кровать. Старое интервью с мадам К(анцлер) занимало всю первую полосу. Ответы первой леди, как всегда, были полны смысла, успешно прячущегося за его отсутствием. Наметанным взглядом Грэм вылавливал из текста собственные перлы.

— Парки конечно же должны зеленеть…

— Если зимой вам негде хранить яблоки, лучше заранее пустить дерево на дрова…

— Мадам, наши читатели спрашивают, как быть, если дети обломали у дерева ветки?

— Дети, случается, взрослеют, и от этого бывают разные события.

Самым странным в личности мадам было то, что при всей своей несуразности она производила впечатление настоящей. Не раз и не два к Грэму подходили здравомыслящие с виду люди и рассказывали, как изменила их жизнь встреча с «этой удивительной женщиной». И каждый раз Грэму хотелось предложить им знакомство с Мамочкой Мадлен. Пусть бы заглянули в ее никогда не спящие глаза. Пусть.

Внезапно журналист увидел их, те самые глаза. Они смотрели на него сквозь газетный лист. Не мигающие, не улыбающиеся, они просто следили за каждым его движением, мешая сделать вдох. Стараясь ни о чем не думать, Грэм перевернул страницу. Глаза не исчезли, но теперь под ними появилась надпись:

Где ты прячешь свои страхи?

Журналист отпустил газету, и она медленно съехала на пол. К счастью, и глаза, и страшная надпись последовали за ней. Понадобилась не одна минута, чтобы осознать: это всего лишь заголовок дурацкого опросника, который они с Кити сочиняли для рубрики «Заметки от Полли». Как же весело было придумывать вопросы! «Куда вы больше боитесь падать: под землю или в воду? Пробовали ли вы землю на вкус? Когда вы первый раз тонули?» Грэму вдруг стало неловко: а если кто-то воспринял это всерьез и принялся выполнять рекомендации? Гулять босиком в любую погоду; выливать по вечерам на голову стакан воды, не закрывая глаз; натирать ногти воском, а волосы — медузьей вытяжкой? От бессилия и невозможности исправить сделанные ошибки из глаз Грэма потекли слезы. Поняв, что добиться спокойствия привычными методами не получится, он решил прибегнуть к последнему средству. Перетащив с тумбочки на кровать набор для «сомки» и зеркало, журналист щедро отсыпал порошка из тертых бобов в чашку с молоком и выпил. Потом протер зеркало и занялся осмотром лица. Грим пора было подновить, а на кожу наложить новый слой пудры. Принятое снадобье начало действовать, заставляя журналиста двигаться медленно и плавно. Странная, почти неритмичная мелодия вырвалась из головы, наполнила ушные раковины и принялась вытеснять воздух. Почти не удивляясь, Грэм вынул из носа ватные тампоны, скатал в один большой комок и запустил в камин.

В этот момент в дверь постучали.

Минуты две Грэм не мог осознать, что это за звуки. Они проникли в переполненную мелодией комнату, но не влились в нее, а продолжали звучать отдельно. Уворачиваясь от стройных гармонических аккордов, раздававшиеся из-за двери удары врезались в стенки, мебель, солнечными зайчиками отскакивали от деревянных поверхностей и с каждой секундой все заметнее меняли ритмический рисунок поселившейся у Грэма песни.

— Господин Пол, вы дома? Открывайте, я видела свет в ваших окнах!

Резкий женский голос проник в щель под дверью и буквально напал на обессилевшего журналиста. Стараясь спастись от неожиданного нападения, Грэм соскочил с кровати и бросился открывать. И только увидев посетительницу, осознал, какую глупость совершил. Вот тебе и «не вмешивайся»…

— Я пришла к вам по поводу ребенка.

С первых же нот голос женщины захватил в комнате абсолютную власть. Китовая песня спряталась куда-то — Грэму казалось, что ее кусочек торчит из-под тумбочки, и он постарался встать так, чтобы женщина не заметила слабо дергающихся звуков. Почти не вслушиваясь в слова, журналист разглядывал гостью. Он знал этот тип матерей, женщин, осознавших, что никто не придет им на выручку, и готовых самостоятельно взяться за грязную работу. Эта не отступится. Но, увы, — ему нечего предложить. В этот раз он абсолютно не способен помочь. Может, если он сумеет это объяснить, она уйдет?

— Это не я.

— Простите? — гостья недоуменно уставилась на Грэма. — Вы вообще слышали, о чем я говорю?

— Нет. То есть да, но это не важно. В этот раз я не могу помочь. Это не мы… не они. Я не знаю, кто и зачем украл этого… вашего ребенка.

— Но вы же даже не слушали меня, откуда вы знаете! Мы говорили с Констанс! Все сходится. Следы краски, какие-то капли на подоконнике. А еще вот это!

Женщина триумфально выложила на стол маленький обрывок грязной розовой ленточки. Очень знакомой ленточки. Сквозь подступившую тошноту Грэм с ужасом, но без удивления услышал:

— Констанс узнала ленточку! Это ее девочки, которую вы помогли вернуть.

Грэм потерял сознание.

— Спокойней, Констанс, не споткнитесь. Уже совсем близко.

— Я ничего не вижу…

— Это темнота, просто темнота…

Надо же встретиться с самой красивой женщиной города в такой ситуации!

— Вот мы и пришли. Сейчас станет посветлее, но вы все равно не двигайтесь лишний раз.