Императорская Россия - Евгений Анисимов

С этим милым посланием Екатерина II отправила фельдмаршалу изящную табакерку со своим портретом и с «просьбой ее носить, ибо я ее к вам посылаю на память от доброго сердца». Сердце старого солдата не могло не растаять от этой ласки повелительницы. То же можно сказать о сердце французского дипломата графа Сегюра, который, несмотря на все свои симпатии к Екатерине, не смог сопротивляться усилившейся в 1780-х годах антирусской политике Версаля. Сегюр вспоминал, что раз, после неприятных известий из Франции, он, сидя на спектакле неподалеку от императрицы, предавался в полутьме своим мрачным мыслям:

«Я был весь погружен в думу, как вдруг услышал голос под самым ухом. Это был голос императрицы, которая, склонившись ко мне, говорила тихо: “Зачем грустить? К чему ведут эти мрачные мысли? что вы делаете? Подумайте, ведь вам не в чем упрекнуть себя”».

Когда-то мадемуазель Кардель непрерывно твердила маленькой Фике, что от частого употребления слов «милостивый государь» язык не отсохнет, что вежливость и внимание к людям – важнейшие качества доброго человека. И Екатерина эти уроки усвоила хорошо. Здесь вспоминается ее неприятие всякого насилия над слугами, ее манера брать табак из табакерки левой рукой, чтобы гостям, пожалованным к руке (по обычаю – к правой), не был неприятен запах никотина. Памятна и смешная история с победителем шведов адмиралом чичаговым. Екатерина II хотела видеть героя. Окружающие отговаривали ее: адмирал – человек несветский, и к тому же изрядный матершинник! Императрица на своем все же настояла. Свидание состоялось, и адмирал стал ей повествовать о своей победе над шведской эскадрой. Сначала он был смущен, косноязычен, но постепенно распалился, забылся и под конец произнес в адрес своих неприятелей несколько привычных ему непечатных слов. Спохватившись, он рухнул в ноги Екатерине просить пощады, а она, как ни в чем не бывало, кротко сказала: «Ничего, Василий Яковлевич! Продолжайте, я ваших морских терминов не разумею».

Именно в личной доверительной беседе Екатерина II познавала и покоряла людей. У нее была способность слушать собеседника, а не ждать паузы в его речи, чтобы – как это делают многие люди – начать говорить о себе любимом. Как мы уже писали, беседовать с царицей было легко и приятно. Барон Гримм вспоминал:

«Императрица обладала редким талантом, которого я ни в ком не находил в такой степени: она всегда верно схватывала мысль своего собеседника, следовательно, никогда не придиралась к неточному или смелому выражению и, конечно, никогда не оскорблялась таковым… Нужно было видеть в такие минуты эту чудную голову, это соединение гения и грации, чтобы составить понятие, какие блестящие мысли толпились и сталкивались, так сказать, устремлялись одна вслед за другою, как чистые струи водопада».

Некоторые принципы ее поведения с людьми мы можем понять из пространного письма императрицы генерал-губернатору Москвы фельдмаршалу П. С. Салтыкову, который в ноябре 1770 года должен был принять в старой столице важного зарубежного гостя – брата Фридриха II принца Генриха. Екатерина II в письме не только показывает свое глубокое знание людей, но и дает своему сановнику неназойливые советы, как себя вести с гостем, как ему понравиться:

«Надо вам еще сказать, что с первого взгляда принц Генрих отличается чрезвычайной холодностью, но не ставьте в счет эту холодность, потому что она оттаивает. Он очень умен и весел, он знает, что генерал-фельдмаршал граф Салтыков также бывает весел и любезен, когда захочет… Постарайтесь, чтоб принц не скучал. Он любезен и охотник обогащаться сведениями. Устройте, чтоб он мог видеть все достопримечательное. Наконец, господин фельдмаршал, надеюсь, что вы всем скажете, что вежливость и внимательность никогда никому не вредили, и что ими не столько воздаешь почета другим, как внушаешь о самом себе доброе мнение. Я бы желала, чтобы этот принц, возвратившись домой, сказал: “Русские так же вежливы, как и победоносны” (Салтыков – победитель Фридриха II в знаменитом сражении при Кунерсдорфе в 1759 году. – Е. А.). Вы знаете мою любовь к Отечеству, мне хочется, чтоб народ наш славился всеми воинскими и гражданскими доблестями и чтоб мы во всех отношениях превосходили других».

Как использовал советы Екатерины II грубоватый Салтыков, мы не знаем, но после чтения этого письма можно наверняка сказать, что императрица была умна, тонка, умела вести дело с самыми разными людьми, и неизменно – с выгодой для себя и России. Она не требовала от людей невозможного, не раз повторяла свою любимую пословицу: «Станем жить и дадим жить другим». Екатерина II умела брать от людей то, что они могли дать. Как-то раз ей донесли о том, что Сенат получил от некоего провинциального воеводы доношение о невероятном, по мнению этого дремучего чиновника, событии – солнечном затмении, и предложили сместить невежду. Императрица отказалась это сделать: «А если он добрый человек и хороший судья? Пошлите ему (лучше) календарь». чиновник, облеченный доверием императрицы, мог рассчитывать на ее полную поддержку. При этом в отношениях с людьми Екатерина II не была ни сентиментальна, ни, в ущерб себе и делу, излишне добра или терпима. Ею владел дух рационализма, и никакие прежние воспоминания и дружеские связи не останавливали гнева императрицы, если она видела леность, бесчестность, обман, что-то недостойное в поведении своего сановника. В цитированном выше письме о мнимом неурожае в России на людей она раскрывает суть того, что считает важнейшим в работе «с кадрами»: «Нужно только их заставить делать что нужно и, как скоро есть такой двигатель, все пойдет прекрасно. что делает твой кучер, когда ты сидишь в закрытой карете? Была бы добрая воля, так все дороги открыты!» Словом, нужно ставить людей к делу, которое они знают и могут успешно делать, и все будет в порядке – вот что хочет сказать здесь императрица. В другом письме Гримму она прямо говорит:

«Я всегда чувствую большую склонность быть под руководством людей, знающих дело лучше моего, лишь бы только они не заставляли меня подозревать с их стороны притязательность и желание обладать мною».

А вот еще одно признание:

«Сверх того, по временам, я любила свежие головы, которые очень полезны рядом с головами более умудренными – это вводные лица в пьесе: вовремя и кстати выпущенные на сцену, они только оживляют действие».

Вероятно, в этом-то умении использовать людей, быть двигателем и кроется главное достоинство Екатерины II как руководителя.

Но не только! Екатерина II была сама талантлива, трудолюбива и прекрасно осознавала свои достоинства. Она не боялась соперничества и понимала, что свет чужих талантов не затемнит, а лишь усилит блеск ее собственного дарования. В одном из писем она сообщала Гримму:

«О, как жестоко ошибаются, воображая, будто чье-либо достоинство страшит меня; напротив, я бы желала, чтоб вокруг меня были только герои, и я всячески старалась внушить героизм всем, в ком замечала к тому малейшую способность… Бог мне свидетель, что я не имею никакой особенной склонности к дуракам, а их много на свете».

Вот поэтому в истории она окружена героями и талантами.