Один человек и один город - Вероника Евгеньевна Иванова

уж спокойным человеком, расстройство у него было вовсе не нервное. Ну, да ладно. Его дело. Не моё.

– Доброго дня, доктор.

– О, ещё один желающий получить бесплатную консультацию? Многовато вас с начала смены набралось.

– Да я что-то очереди в коридоре не вижу.

– Шучу. Мне как-то привычнее на улице с пациентами вроде тебя общаться. В естественной среде. Кстати, и разговоры получаются душевнее: больничные стены к искренности располагают мало.

– Если говорить со стеной? Наверное. А если с человеком, то какая разница, где?

Вега усмехнулся:

– Ты сам-то проходи, не застревай на пороге.

И верно. Тем более, внутри уютнее. И стул удобнее, чем коридорные скамейки.

– Что спросить хотел? Хотя, подожди, я первый скажу. Интересные новости только вот утром получил.

Он вытащил из кармана халата листок бумаги, развернул, пробежал взглядом по печатным строчкам.

– Пришли результаты анализов. Спектрограммы и ещё кое-что, специальное.

– Чьих анализов?

– Знакомца твоего, из автобуса. Помнишь, я говорил об электромагнитном воздействии? Так вот, оно и впрямь было. Но особенное. Если будет понятнее, природная аномалия подобных характеристик возникнуть может. Одна на пару триллионов случаев.

– То есть, почти невероятна?

– В том и дело, что только «почти». Нестабильная, существующая буквально несколько секунд, но теоретически вполне возможная.

– И её можно создать искусственно?

– А вот с этим ничего определенного сказать нельзя.

В кармане у Веги всегда найдется самокрученая папироска. Ароматная настолько, что её даже закуривать не нужно – достаточно пальцами помять.

– Частота излучения слишком… специфическая. Если можно так выразиться, человеческая.

– М?

– Любой живой организм тоже излучает энергию. Всякие шарлатаны любят называть её аурой. Слышал, наверное? Слабые такие волны. В физическом смысле. Рассеиваются через считанные сантиметры от границ тела. А в случае водителя похоже, что каким-то чудом произошла фокусировка. Усиление даже.

– Но как?

– Понятия не имею. Мой приятель сказал, что если ему удастся построить модель процесса, пусть и чисто теоретическую, это будет открытие мирового масштаба. Или даже вселенского.

– Звучит внушительно.

– Да уж… А ты сам о чем спросить хотел?

– Про «молли». Только не в смысле излучений и всего такого. Другое.

– Ну, давай.

– Они же сейчас есть в каждом человеке?

– Практически. В любом, кто попал под вакцинацию. Но обычно от неё не отказываются, знаешь ли. Жизнь всегда оказывается дороже принципов.

– А когда мужчина и женщина… Сближаются, в общем. Что тогда происходит?

– Тебе простыми словами объяснить? – хмыкнул Вега. – Вот уж не думал, что такой парень, как ты, и ни разу… Ну извини. Всякое бывает.

– Я про «молли» спрашиваю! Что с ними случается? Ведь в женский организм попадает часть другой матрицы, верно?

– Конечно.

– А дальше? Она, эта часть, исчезает, изменяется, присоединяется к существующей системе? Что конкретно происходит?

– В этом я не специалист, могу пояснить только общие принципы. Пойдет?

– Да хоть что-нибудь, и то буду рад.

Доктор начал катать папиросу по лакированному дереву.

– Если не ошибаюсь, фрагмент отцовской матрицы становится как раз ядром для формирования зародышевой «молли». В большей своей части.

– То есть, не целиком?

– Ещё ошметки остаются. Постепенно теряя свою структуру. В конце концов, отдельные частички присоединяются к женской матрице или вовсе выводятся из организма.

– А в случае выкидыша?

– Причем тут выкидыш?

– Вот начало формироваться ядро, как вы говорите. Сколько ему нужно времени на этот процесс?

– Месяцы, в общем случае. Тут надо понимать, что новорожденный полноценной матрицей обладать не может. К сожалению. Иначе вакцинация не требовалась бы снова и снова, при появлении каждого нового человека.

– А что тогда у него внутри? У ребенка?

– Среда, благоприятная для прививания «молли». Ты этого, конечно, не знаешь – неоткуда, но самые первые прививки сопровождались последствиями. И часто очень болезненными. Процент умерших после принятия вакцины, был крайне мал, это верно, но и такое случалось. А вот уже у первого родившегося после поколения процесс проходил намного безопаснее.

– Так что тогда с выкидышем? Вся среда, как вы её назвали, уничтожается? Полностью? И никаких следов не остается? У той же женщины, например.

– Глубоко копаешь, - сощурился Вега. – Говорю же, не моя специальность. Но чисто физически… Какое-то время «память» о партнере остается. Должна, по крайней мере. А теперь позволь спросить, откуда такой странный интерес? Ребенка кому-то сделал, что ли?

Когда тебе не верят, это с одной стороны обидно, с другой – опасно. Хорошо, что в случае доктора можно было не сильно волноваться насчет объяснений: сам придумает. Особенно если не мешать.

Часть 3.17

Во всей Санта-Озе, как я подозревал, имелось только три места, куда могла отправиться малолетняя колдунья в расстроенных чувствах. К себе, в собор – под теплое крылышко падре, и к чернокожей мамбо. Дома девчонки не обнаружилось, церковь она вряд ли стала бы сейчас посвящать в свои откровения, значит, оставался только один вариант. И он оправдался: когда я постучал по дверному косяку, за порогом возникла Лил.

– Зачем пришел? Не хочу тебя видеть.

И ни малейших угрызений совести? Или мне вчерашние события все-таки приснились?

– Да вот, утром проснулся и почувствовал себя одиноко.

Хлопнула ресницами.

– Я тебя обидел, раз ушла? Ты скажи, чем. А то, может, сразу мириться начнем?

Шатнулась назад:

– Эй-эй-эй, ты чего?

– Я тут все думал, думал… Ты права. Лучшей пары мне в городе не найти, так зачем время зря терять?

– Ты же не пьяный был вчера. Ну, если только совсем немного… Не помнишь, о чем говорили? Ни словечка?

Облегчения в её голосе точно не было. Удивление, разочарование, ещё какая-то ерунда, но ни капли того, что я предполагал услышать. Другая бы на её месте радовалась. По крайней мере, сделала бы вид, будто ничего и не произошло. А Лил продолжала напирать:

– Ты пришел, ещё сказал, что встреча не состоялась.. Та, с сенатором. Или не удалась, я так и поняла толком. Помнишь?

– Да, насчет встречи правильно.

– А потом? Я ещё на полу сидела и ты меня поднять хотел. Я тогда много всякого сказала.

А ведь она в отчаянии. Интересно, почему? Боится, что придется все начинать сначала? Что сил не хватит повторить все то же самое, но мне в лицо и при свете дня?

– Да бог с ним, говорила или нет. Мы друг другу чего только не сказали! Давай, забудем? Отпустим все в прошлое, а? И рука об руку двинемся в совместное радостное буду…

– Не трогай меня!

Сползла по стене и сжалась в комок.

– Пожалуйста, не трогай…

– Тебе что, страшно? Такая могущественная колдунья и не может за себя