Крестовые походы. Войны Средневековья за Святую землю - Томас Эсбридж

Тем не менее на первый взгляд победа мусульман была полной. Христиане сами вышли на бой и потерпели поражение, оставив на поле боя от трех до четырех тысяч убитых и умирающих. Весь ужас и унизительность ситуации стали более чем очевидны крестоносцам, когда в середине ночи в лагерь вполз изуродованный полуголый человек. Этот несчастный — рыцарь по имени Ферран, — искалеченный в бою, прятался среди убитых товарищей, был раздет и брошен умирать мусульманскими мародерами. Когда же ему удалось добраться до позиций христиан, он был настолько неузнаваем, что его попросту не впустили. Бедолаге потребовалось немало сил, чтобы убедить товарищей, что он действительно тот, кем назвался. На следующее утро Саладин отправил франкам грозное послание: собрав убитых христиан, он бросил их останки в Белус, так чтобы они плыли вниз по течению в лагерь латинян. Говорят, что смрад от горы трупов стоял еще долго после того, как их захоронили.[252]

Несмотря на все это, сражение 4 октября нанесло больше вреда планам Саладина. Если говорить о потерях убитыми и ранеными у мусульман, они были минимальными, но те служащие армии султана, которые в тот день бежали с поля боя, так и не вернулись. Ходили слухи, что некоторые из них не останавливаясь бежали, пока не добрались до Галилейского моря. Возместить эти потери было очень трудно. Что еще хуже, разгром лагеря Саладина сокрушил дух армии и посеял семена недоверия. Баха ад-Дин отметил, что от мародерства «люди потеряли крупные суммы» и что «это было большей катастрофой, чем само поражение». Саладин пытался вернуть как можно больше утраченной собственности, собрал гору добычи в своем шатре, и люди могли получить ее часть, поклявшись, что она принадлежит им, но психологический урон все равно был велик.

После сражения Саладин решил пересмотреть свою стратегию. Проведя пятьдесят дней на линии фронта, его войска жаловались на усталость, а сам он начал болеть. Примерно 13 октября его армия и обоз начали движение от поля сражения на более удаленные позиции на Аль-Харрубе, чтобы дождаться прибытия аль-Адиля. Это было молчаливое признание неудачи, подтверждение того, что на первой решающей стадии осады Саладин не сумел вытеснить силы крестоносцев. По логике военной науки франкам удалось достичь невозможного — успешного установления блокады на вражеской территории в присутствии полевой армии противника. Историков до сих пор ставит в тупик эта явная аномалия. Тем не менее объяснение вполне понятно: прибрежный характер осады позволил франкам поддерживать жизненно важную связь, да и начало конфликта подтвердило углубление кризиса в армии Саладина и его неспособность осуществлять решительное командование. Прибегнув к обычной практике уклонения от решающих столкновений при отсутствии подавляющего военного преимущества, султан верил, что следует самым безопасным курсом. Но в столь критической ситуации нужны были действия, а не осторожность. Начать лобовую атаку позиций крестоносцев в начале осады Акры было бы рискованно, но у Саладина были все шансы одержать верх, хотя и заплатив за это существенную цену. После принятия решения уйти с позиций в октябре шанс ликвидировать угрозу со стороны христиан до того, как она укрепится, ускользнул. И больше не вернулся.[253]

Воспользовавшись передышкой, которую им предоставил противник, крестоносцы начали укреплять свои позиции в районе Акры. В середине сентября они принялись возводить примитивные земляные оборонительные сооружения. Теперь, когда угроза немедленного наступления миновала, они «сооружали валы из турфа и рыли глубокие траншеи от моря до моря, чтобы защитить свой лагерь». Христиане создали сложную систему полукруглых фортификационных сооружений, которые окружили Акру и дали лучшую защиту от нападений мусульман — и городского гарнизона, и армии Саладина. Чтобы воспрепятствовать конным атакам, ничейная земля за траншеями была усеяна средневековым аналогом минных полей — замаскированными глубокими ямами, утыканными копьями, которые должны были травмировать и коня, и всадника. Размышляя об этих мерах, нередко критиковавший Саладина Ибн аль-Асир язвительно заметил: «Теперь стало ясно, какой хороший совет дали Саладину — отступить». В то же самое время на протяжении всего октября мусульманские разведчики постоянно докладывали о практически ежедневном прибытии франкских подкреплений. Это подтолкнуло Саладина написать багдадскому халифу вдохновенное письмо, в котором он заявил, что у христиан кораблей больше, чем волн в море, и на смену одному убитому крестоносцу приходит тысяча.[254]

Приход зимы в декабре 1189 года принес затишье. Учитывая беспокойное море и отсутствие доступа в безопасную внутреннюю гавань Акры, латинский флот стал уходить на север — в Тир и далее в поисках убежища. Конрад Монферратский тоже вернулся в Тир. Ухудшившаяся погода заставила сделать паузу в военных действиях, поскольку дожди превратили землю между траншеями крестоносцев и лагерь Саладина в море грязи, по которой и ходить было затруднительно, не то что атаковать. Султан отослал главные силы своей армии домой, но лично остался в лагере, а франки затаились в ожидании окончания дождливого сезона, надеясь пережить болезни и голод и посвящая все свободное время сооружению осадных машин.

По свидетельству Баха ад-Дина, Саладин теперь понимал, «как много значения франки придавали Акре и что именно она является их целью». Решение зимовать у стен города означало, что султан теперь рассматривал Акру как решающее поле боя в этой войне. Ему, конечно, не хватило решимости пойти на штурм лагеря крестоносцев осенью, но, по крайней мере, теперь он выказывал намерение упорно продолжать кампанию. Проведя два года после Хаттина, собирая легкие победы и избегая продолжительных конфронтаций, он, вероятно, решил, что латинское наступление на Палестину должно быть остановлено у стен Акры.

Хорошо понимая, насколько разорена будет Акра, когда придет весна, Саладин начал ввозить продовольствие, снаряжение и подкрепления. Вероятно, в это время он назначил Абул Хайджу Жирного военным комендантом города вместе с Карагушем. Даже крестоносцы были впечатлены принятыми мерами. Один из них позднее заметил, что «еще никогда город или замок не имел столько оружия, такой обороны, такого снабжения продовольствием такой ценой». В это время султан понес тяжелую личную потерю — 19 декабря 1189 года умер от болезни его близкий друг и мудрый советник Иса.[255]

Долгие месяцы стояния на месте были заполнены не только лихорадочной подготовкой к весне и молчаливой враждебностью между противниками. Зима дала людям первые возможности дружеского общения и братания, ставших скрытыми тенденциями кампании. Один из последних латинских кораблей, прибывших в 1189 году, доставил подкрепление несколько иного рода — «300 привлекательных франкских женщин, полных молодости и красоты, явились из-за моря, чтобы предаться греху». Секретарь Саладина Имад аль-Дин с явным удовольствием описал, как эти проститутки организовали свое заведение недалеко от Акры, и «когда их серебряные ножные браслеты касались золотых серег, делали себя целями для мужских дротиков». При этом он с негодованием отметил, что некоторые мусульмане тоже бегали попробовать их прелести.