Ложь - Петра Хаммесфар

– Небольшие любовные приключения на стороне – не помеха крепкому браку. Тем более в такой ситуации.

Его подружка вместе с Лило и Эдгаром Хензелером рассматривала новую картину Майвальда, вовсе не «строгую», как этого опасался Эдгар. Сюзанна бросила многозначительный взгляд на молодую женщину и холодно спросила:

– Ваша жена тоже так считает?

Денни Кеммерлинг проследил за ее взглядом и объяснил:

– Полагаю, что да. До сих пор моей жене не приходилось размышлять на эту тему.

– Я так и думала, – сказала она. – Но я убеждена, что вы измените свое мнение, когда поговорите с ней откровенно. Ни одной женщине не хочется быть обманутой.

Денни Кеммерлинг отлично понял ее намек, как она и хотела. Напустив на себя строгий вид, он сухо возразил ей, что никогда не обманывал свою жену.

Тогда Сюзанна указала ему на его спутницу и осведомилась:

– А это что, в таком случае?

Он побагровел.

– Извините, госпожа Тренклер, – сказал он, – вы слишком много себе позволяете!

И отошел в сторону.

Впоследствии она узнала от Лило, что Даниэлю Кеммерлингу старались не напоминать о его первом браке. По совету врачей он подал на развод, так как уже не было надежды, что состояние его первой жены улучшится. После автомобильной катастрофы она длительное время лежала в коме, а сейчас жила в дорогом пансионе для инвалидов. Вскоре после развода Даниэль Кеммерлинг сочетался браком со своей сотрудницей. Врач Ютта Кеммерлинг все еще выглядела как подросток, хотя ей было почти тридцать лет.

Услышав все это, Сюзанна испугалась. Лило могла раскрыть ее обман! Но Лило считала, что у Сюзанны в ее нынешнем положении голова забита совсем другими вещами. К тому же она находилась в депрессии из-за ссоры с Михаэлем. Кроме того, Михаэль, возможно, не рассказывал ей о первой жене Кеммерлинга и обстоятельствах их развода.

Это был последний неприятный инцидент. Больше опасных ситуаций не возникало. С Харденбергом она не пересекалась. Вольфганг тоже не трогал Харденберга. Официально в «Альфо-инвестмент» не было ни одного обманутого клиента. Как Дитер и обещал, он позаботился о том, чтобы с помощью Харденберга вернуть деньги оставшимся восьми инвесторам. В семи случаях из восьми это ему удалось. Конечно, было несправедливо, что смерть Хеллера осталась безнаказанной. Но Дитер не видел возможности отдать Филиппа Харденберга в руки правосудия и одновременно защитить Надю Тренклер.

В конце апреля в цюрихском банке еще лежали один миллион шестьсот тысяч евро. Один миллион триста тысяч евро принадлежали Йозефу Марингеру, остальное – проценты. Выяснилось, что Йозеф Марингер больше не нуждался в деньгах, потому что недавно умер, а наследников у него не было. Сюзанна не сказала об этом Харденбергу, она просто перевела эти деньги на его счет в Люксембурге, открытый в свое время Надей Тренклер.

Дитер сказал:

– Если ты не хочешь брать эти деньги, их получит Харденберг. Но я против этого. Я считаю, что ты их заработала. Они бы пригодились тебе в будущем.

Но Сюзанна их не взяла. Она вела приятную жизнь: интересную, разнообразную и все-таки пустую. Она стала изучать живопись, музыку и современную историю. Благодаря телефонным разговорам с Памелой она улучшала свой английский язык. По понедельникам она занималась французским языком с репетитором. Сюзанна сама не знала, зачем ей французский. Ей не нужно было больше беседовать с Жаком Ниденхофом или с тем молодым человеком, с которым встречалась Алина после развода с Надиным отцом.

По вторникам и четвергам она брала уроки игры на фортепиано. По средам у нее была водная гимнастика для беременных. Вся ее неделя была расписана чуть ли не поминутно. Иногда она называла все это трудовой терапией, помогавшей ей не думать о мужчине, из-за которого она чуть не умерла.

Каждую вторую пятницу она встречалась с матерью в кафе недалеко от дома престарелых. Агнес Рунге приезжала на такси, чтобы Наде Тренклер не приходилось появляться там, где все знали Сюзанну Ласко. Это были часы, когда она позволяла себе поплакать. Тихо, почти беззвучно, чтобы мама ничего не заметила.

Сюзанна преподнесла матери такую версию случившегося: она сказала правду Михаэлю Тренклеру, и он ее выгнал. Но хорошо обеспечил. Агнес Рунге сама поняла, что Йоханнесу Герцогу не нужно ничего знать об этой истории. В конце концов, для Йоханнеса это было не так уж и важно.

Лило знала об этих встречах и считала очень трогательным, что Надя заботится о пожилой даме и не напоминает ей о страданиях, причиненных ей дочерью Агнес Рунге. То, что Сюзанна продолжала общаться с Дитером, Лило объясняла тем, что он интересный собеседник. Надя всегда охотно общалась с подобными людьми.

В начале мая у Сюзанны родилась дочь. Девочке дали имя Лаура. Роды прошли очень быстро. Потом начались визиты и поздравления. Сюзанну буквально завалили цветами. Даже Дитер прислал ей букет. Сам он не пришел, поздравил Сюзанну по телефону и объяснил, что его дочь простужена и он боится заразить Сюзанну и малышку.

Первыми к Сюзанне пришли Лило и Йо. Йо со слезами на глазах сделал несколько фотографий. Затем появился Вольфганг, сначала один, а в воскресенье – вместе с Илоной. Илона, ратовавшая за защиту окружающей среды, попросила ее ни в коем случае не пользоваться памперсами: это же горы мусора!

Эдгар Хензелер преподнес ей огромный букет, для которого даже не нашлось подходящей вазы. Старый Барлинков специально приехал из Берлина, чтобы поздравить ее с рождением дочери. Ханна, фамилии которой она пока не знала, подарила ей вместо цветов индийский амулет, приносящий счастье.

Наконец к ней пришла Ютта Кеммерлинг. В это время Сюзанна с ребенком уже была у себя дома. Вторая жена Денни Кеммерлинга узнала о рождении ребенка, когда Йо подарил Михаэлю фотографию Лауры, а Михаэль показал ее в лаборатории.

– Было бы славно, – сказала Ютта Кеммерлинг, – если бы вы ему позволили время от времени видеть дочь. Сам он не будет вас об этом просить. Но поверьте мне, он мечтает об этом.

– Охотно верю, – сказала Сюзанна. – Но не думаю, что он захочет видеть меня.

Она ошибалась.

Лило наняла ей домработницу для помощи по хозяйству и собиралась подыскать няню для ребенка, чтобы Сюзанна чаще бывала в обществе. И когда в среду вечером, в конце мая, раздался звонок в дверь, она подумала, что пришла новая няня, студентка Художественного института, о приходе которой ее предупредила Лило. Сюзанна нажатием кнопки открыла дверь подъезда и распахнула дверь квартиры. На ее этаж поднимался лифт. Вот он остановился, дверца открылась.

Михаэль выглядел почти так же, как в то воскресенье, когда она впервые увидела его, даже одежда такая же: джинсы и рубашка навыпуск. От неожиданности у Сюзанны пропал дар речи. А он прятал глаза. Он подошел к ней, опустив голову.

– Можно мне… – он осекся, беспомощно развел руками, – войти?

Она прошла в гостиную и остановилась посреди комнаты. Он сел в кресло, не зная, куда деть руки, и, не отрывая взгляд от ковра, запинаясь, осведомился: