Крылья империи - Владимир Коваленко

Приезжавший полгода тому с инспекцией крепостей Суворов заявил, что крепость сильна не камнем, а гарнизоном. А если гарнизон жив, то и камень не очень нужен. Потому велел только расширить вал, а огневые позиции и прикрытый путь в нем прокопать. Потом прошелся по получившимся позициям, втягивая носом смолистый запах свежеободранных еловых жердей, которыми укрепили траншеи.

— Помилуй Бог, если бы так был укреплен Очаков, мы б его не взяли!

И не поймешь, то ли шутил, то ли серьезно.

Ростовцев расчетливо торчал из-за земляного бруствера ровно наполовину. Ту, которая была одета в панцирь и каску.

Начальник штаба бравировал меньше, но и обзор в перископ был хуже. Что так, что этак — не было видно ничего. Оставалось полагаться на уши. Не донесется ли осторожное хлюпанье весел? Весла — это шлюпки, шлюпки — это десант.

Один из ординарцев устроился рядом с полковником.

— Сашка, не бравируй, — сказал тот ему, — если меня убьют, кто будет фортом-то командовать?

— Кирилл Петрович, Алексей Юрьич, Сандр Никитич… — бодро принялся тот перечислять по старшинству офицеров. Начальник штаба чуть поморщился — в этом списке он был едва не последним. Так было с некоторых пор заведено — команда переходит к штабному, только если полегли ВСЕ полевые офицеры.

— Вишь сколько. А если тебя убьют, кто будет приказы по форту таскать?

— Ну Николя… — назвал тот второго ординарца и замялся.

— Вот. А связь — это наше все, нервы войны… Так что ты ценнее.

Дым. Потрескивание еловой опалубки. И наконец тихие, осторожные всплески. Полковник ухватил ординарца за плечо:

— Живо в башню! Пусть рвут мины разом! И пушки пусть палят хоть в божий свет, хоть!..

Он и еще кое-что добавил. На бумаге неприводимое. Зато уже через три минуты над его головой, расталкивая шипящий о его горячие бока воздух, ушло в неизвестность первое ядро. Потом второе. Потом два разом. Артиллеристы соблюдали статью устава, требующую с целью экономии огнеприпасов пристрелочный огонь вести одиночными выстрелами.

Капитан Мэтьюз был изумлен. Уже третье русское ядро пробивало борт его линкора. О нет, особой опасности в этом не было. Таких попаданий добрый «Резонабль» мог вынести еще немало, но терять людей и орудия, не имея возможности дать сдачи, было обидно. Тем более обидно, что остальные корабли эскадры не получали вообще никаких повреждений. И чем это русским так приглянулся его невзрачный линкор третьего класса? Он не учел, что, выпустив боевые баллоны, несшие их корабли уступили место в первой линии судам с десантом. И его корабль занял то самое место, на котором русские еще полчаса назад видели флагман английской эскадры…

То ли брызги способствуют осаждению дыма, то ли просто время вышло, как запас горючего в дымовых бомбах, но, когда столбы воды, поднятые взрывом крепостного поля, осели, за ними вырисовались четкие силуэты британских кораблей. И новая порция воздушных шаров. А на воде даже щепок не плавало.

— Похоже, мнительными мы стали, — заметил Ростовцев. — Нас вовсе не хотели брать приступом… Но я сам слышал плеск!

Отряхиваясь от белесой каменной крошки, явился из башни гарнизонный кирасир.

— Ступайте обратно, — посоветовал ему начштаба. — Тут, конечно, интересно, но вот-вот станет слишком. Видите, на этот раз они готовят нормальный десант.

— Ничего я не вижу, в башне всю оптику разнесло, — пожаловался кирасир. — Просто после подрыва всего минного поля мы остаемся очень уязвимыми, да?

Ростовцев пожал плечами:

— Сдавать форт я не собираюсь.

— Я не про то. Просто — постарайтесь продержаться, пока сойдет дым. Я несколько раз повторю на шведский берег гелиограмму о нашем положении. И дам подробности. Какие успею.

Ростовцев резко кивнул:

— Продержимся, поручик. Уж столько мы и на штыках продержимся.

Еще Макиавелли писал, что гораздо разумнее ставить бойцов не на стене, а за стеной. Чтобы спокойно уничтожать пролезающего через верх и бреши неприятеля. То, что еще ловчей разместить своих людей в стене и стрелять врагам в спину, придумали позднее. Вот генерал-лейтенант Сипягин, построивший форт Лесё, и придумал. В самом деле, ну не строить же казармы вокруг главной башни. Из казематов которой настолько адски дышали пороховыми газами два тяжелых орудия, что гарнизон оглох бы, задохнулся, поджарился и приплюснулся ударной волной еще на первых же учениях.

А потому казармы разместил с тыльной стороны вала — еще внутри форта, но вдали от огнедышащего соседства. Неприятель же, попавший внутрь позиций, оказывался в капкане, сравнить который можно разве с прорывом через ворота русской крепости шестнадцатого века. В место, называемое захаб. О, простой ловушкой из опускных решеток хитрые московиты не довольствовались уже тогда. Они строили длинный внутренний участок стены, шедший параллельно с внешней стеной, и в пространство между ними открывали внешние ворота. Въехав во внешние ворота, надо было проехать по захабу, повернуть за угол — и только там обнаружить новые ворота. Которые открывались лишь тогда, когда закрывались внешние.

Только на новом этапе развития роль захаба играло все внутреннее пространство форта. Взятие вала еще ничего не значило, пока казарменный комплекс внутри продолжал держаться. Все склады были помещены под землю. Башня соединялась с казармами несколькими тоннелями.

Именно поэтому свои позиции на гребне вала русские оставили без сопротивления. Заранее. С тем, чтобы появившегося на валу врага встретили разрывные снаряды двух обитающих в башне бронзовых чудищ. Да, бронзовых. Хорошей стали еще не хватало!

Сначала он не хотел начинать штурм. Как ни подзуживали датчане, как ни рвалась в сражение собственная молодежь. Потому и послал на вельботе под белым флагом парламентера. Мол, прекратите сбивать мирных воздухоплавателей. Тогда мы перестанем посылать на вас летучие брандеры. Но когда русские истратили все свои мины на уничтожение парламентера — адмирал решил, что они сошли с ума от воздушной атаки. Датский генерал уверял, тыча в карту пальцем, что мин у русских больше нет, что здешние рыбаки денно и нощно наблюдали за островом, замечая любые проводимые на нем и возле работы, — вот тогда он и разрешил датчанам попробовать штурм. Была у него надежда выдать это за отголосок русско-датской войны, дать Британии шанс остаться в стороне. Все-таки Семилетняя война была еще так недавно!

Приступ с самого начала пошел удачно. Несмотря на некоторые потери при высадке — а как без этого? — волна рыжих мундиров захлестнула вал, ворвалась в скромные русские укрепления, со слышным с флагмана ликующим воплем перехлестнула за них. Судя по крику, следовало ожидать датского красно-белого флага на главной башне форта в ближайшие минуты. Но, кроме слабых щелчков, будто кто-то сухую гальку в ладонях пересыпал, не было слышно ничего. Потом солидно грохнул главный калибр русских. Легко, ухарски, не с той натугой, с которой метал тяжеленные ядра в сторону эскадры.