Океанский патруль. Том 2. Ветер с океана - Валентин Пикуль

И, покончив с этим, как рядовой боец пошел в бой.

Он знал время, когда из-за Рыбачьего в Лиинахамари ворвутся катера десанта, и еще он знал, что до этого времени ключ от Печенги должен оставаться в его руках!

Мо-216

— У меня кровь южная, я не могу — замерз. Вот закончу войну и отпрошусь на Черное море, поближе к Кавказу…

Назаров откровенно рассмеялся:

— Ты, старший лейтенант, всегда говоришь так, когда замерзнешь. А как обогреешься, сразу пластинку переворачиваешь.

— Ну, — шутливо построжал Вахтанг, — не смей обсуждать свое начальство. — Он подошел к круглому бортовому зеркальцу, вделанному в развилок поручня. — Нос-то совсем посинел… Вах!

Над морем клочковатыми слоями нависал редкий туман. Катер, оставляя за кормой широкий след взбудораженной воды, возвращался с боевого задания в базу. Впереди — по курсу МО-216 — дыбились громоздящиеся друг за другом ленивые валы остекленевшей от стужи воды.

Вахтанг зашел в тесную каюту и, чтобы хоть немного согреться, сунул себе за пазуху переносную штурманскую лампу.

— Ей-богу, уеду на Черное море, — задумчиво сказал он и, устало отвалившись назад, уперся затылком в переборку. Катер приятно покачивало, мерные взлеты и падения убаюкивали, шум моря усыплял, как тягучая песня…

И в настороженном полузабытьи он вспомнил тот дождливый пасмурный день, когда уезжал из родного селения обратно на север. На пороге дома, где он родился и вырос, Вахтанг положил на плечо матери свою тяжелую, поседевшую в океанских походах голову, и мать гладила его жесткие волосы, и плечо ее вздрагивало. «Ты не провожай меня, не надо», — попросил он и, легко отстранив ее от себя, побежал догонять возницу дядю Ираклия, который нарочно медленно-медленно заставлял идти лошадь. А догнав, вскакивая в повозку, увидел, что мать идет за ним следом. Ее маленькая сгорбленная фигурка покачивалась вдали, затканная плотной сеткой дождя, и она шла за сыном, словно желая сказать ему что-то очень важное, чего никогда не говорила еще. Боясь оглянуться, боясь вернуться, зная, что, вернувшись, расплачется, Вахтанг вырвал у дяди Ираклия кнут и стал хлестать лошадь. Колеса загрохотали по каменистой дороге, и, когда он все-таки обернулся, матери уже не было видно…

Вахтанг вытер со щеки нечаянно набежавшую слезу и подумал, оправдываясь: «Нервы…» Катер резко бросило на борт, смачно хлестнула в иллюминатор всклокоченная пена.

Старший лейтенант выскочил на палубу.

— Вы что, курс изменили?

— Поворот влево, — доложил мичман, — надо обойти корабли. Вот и легли лагом к волне…

Из серой мглы моря выступали четкие контуры сторожевиков «дивизиона плохой погоды», называемого так потому, что имена их — «Гроза», «Туман», «Смерч» — напоминали о всяких морских каверзах, и плоский силуэт эскадренного миноносца «Летучий». Корабли, продвигаясь на малом ходу, лежали на артиллерийском галсе, изредка окутываясь огненно-желтыми дымами залпов главного калибра. Они вели огонь по перекрестку дорог на пути немецкого отступления.

— Хорошо стреляют! — возбужденно воскликнул Вахтанг, проследив по секундомеру за паузами между согласованными залпами сторожевиков и эсминца. — Смотри, как точно!

И паузы действительно были все одинаковы, словно орудия кораблей приводили в действие не люди, а какой-то сверхсовершенный часовой механизм.

— Неплохо, — согласился Назаров, поглядывая на корму, где винты ровно бурлили воду, добирая последние мили похода.

Мичман радовался, что скоро можно будет скинуть мокрое белье, напиться горячего чая и лечь под сухое — вот что важно — под сухое одеяло.

Над МО-216 с воем пролетали уходящие на материк снаряды.

— Это — да! Сработались, — поддержал разговор боцман Чугунов и закинул над собой прозрачный козырек турели, чтобы не так стегали по лицу брызги.

МО-216 быстро приближался к стрелявшим кораблям, и, когда он выходил уже на траверз эскадренного миноносца, на мачту одного сторожевика вспорхнули и расцвели пестрыми флагами сигналы.

— Торпедные катера противника! — прочел флаги сигнальщик. — Левый борт, курсовой угол — семьдесят…

Вахтанг схватил бинокль, но уже и простым глазом было видно, как со стороны открытого Варангер-фиорда, будто из воды, выросли две маленькие точки. Приближаясь к кораблям, они стремительно разрастались в ярких блестящих жучков — до слуха уже долетало их легкое звенящее жужжание. Эскадренный миноносец, сторожевики и МО-216 отрепетовали сигнал «ясно вижу», приготовились к отражению торпедной атаки…

— Огонь всем бортом! — скомандовал Вахтанг, и орудия «охотника» первыми послали свои снаряды навстречу врагу.

Немецкие катера, мгновенно пробежав зону заградительного огня, уже выходили на боевой разворот, готовые сбросить торпеды. Длинные узкие косицы вымпелов, словно змеи, трепетали над их зализанными к корме рубками.

«Летучий» открыл огонь. Методично вторили ему сторожевики «дивизиона плохой погоды». Глухо били орудия, дробно стучали автоматы, судорожно всхлипывая, пели свою нескончаемую песню крупнокалиберные пулеметы.

— Лево на борт! — скомандовал Вахтанг и толчком ладони, даже не взглянув на шкалу скоростей, привычно передвинул рукоять телеграфа на «полный вперед».

Моторы взревели под палубой. МО-216 резким толчком набрал ход и, скользя по гребням волн накренившимся от поворота бортом, рванулся на пересечку вражеского курса.

— Так, — сказал Вахтанг, расстегивая комбинезон, — сейчас посмотрим, кто прав, кто виноват… Прямо руль!

«Охотник» резко выпрямился — вода схлынула с его палубы; он еще до этого находился мористее других кораблей, и сейчас Вахтанг решил перехватить немца на подходе к боевой дистанции торпедного залпа. Идущий впереди гитлеровский катер круто набрал обороты, но в этот же момент, встретившись со снарядом «Летучего», поднялся на дыбы и, перевернувшись, исчез под волнами.

— Один есть! — выкрикнул мичман. — Боцман, шугани второго… Так, так, молодец!

Но второй немец оказался злее и расчетливее. Он осыпал «охотника» градом пуль и, не сбавляя оборотов, прорвался к эсминцу. «Летучий» был самой крупной целью, и, сбросив в него торпеды, катер рванулся обратно, кидаясь из стороны в сторону угловатыми зигзагами. Прямое попадание настигло его, когда он уже скрывался в тумане, и катер ярко запылал на поверхности моря.

— Торпеда… — начал было сигнальщик и, не договорив, захлебнулся, покрытый волной, ринувшейся на мостик, — это Вахтанг опять положил «охотник» в резком повороте.

Одна торпеда, выпущенная катером, тут же затонула, но вторая… Вторая — ровно и быстро неслась на глубине, оставляя за собой шлейф пены, взбаламученной керосиновыми газами. Гитлеровский офицер — тот, что сгорал сейчас заживо в своей рубке с заклиненным люком, — рассчитал атаку правильно, сбросив торпеды с ближней дистанции.

— …Идет на эсминец! — наконец-то выплюнув воду, закончил свой доклад сигнальщик, пока МО-216 дрожал от напряжения моторов.