Белые искры снега - Анна Джейн

– Сколько узлов навязала. – Первая эмоция – неодобрение – мелькнула в голосе Вольги. Он махнул второй рукой, и узлы сами собой стали исчезать.

– Дайте мне… им шанс! – выпалила Дарена, с ужасом глядя на то, как плоды ее многочисленных трудов исчезают, растворяются в воздухе.

– В обители тебе объявят о наказании. – Пара узлов все-таки не исчезла – продолжала связывать белую и красную нити, и Вольге это не очень понравилось. Видимо, разрушить их было не в его власти. Скорее всего, судьба уже взяла на заметку эти узлы как должное, запустив колесо случайностей.

– Но я всего лишь хотела искупить свою вину перед ними и отправиться дальше! Почему же три раза можно, а больше – нельзя? Посмотрите на нее! Чем она не заслужила свое счастье?! – срывался голос девочки, слезы стекали с ее бледных щек и в замерзшем воздухе превращались в темные маленькие, с рваными краями круглые отверстия – как будто бы корку льда пробивали пули.

Старый дух даже и не думал слушать Дарену. И кто знает, что могло случиться, но Вольга по какому-то странному велению судьбы, с которой боролся, машинально проследил за взглядом Дарены, и вдруг целая волна чувств прошлась по его ранее каменно-безучастному лицу.

Сначала это было глубокое удивление, шок – оно, казалось, проникло во все уголки его морщин на лице. Затем ярким, давно забытым росчерком сверкнула на его лице радость – нечаянная, долгожданная, а от того дикая, ярая, где-то смешанная с воскресшей надеждой, где-то – с благодарностью самим небесам, а где-то и со страхом: а вдруг все происходящее – шутка, мираж, глупый сон?

Ну а после в лице старинного духа появилась и жадность. Не такая, которая рождается в горящих глазах безумного коллекционера, готового отдать за очередной экземпляр все свои деньги до последней монеты, и не такая, которая пробуждается во взоре человека, давно и упорно добивающегося души и тела предмета своего вожделения, а теперь получившего все это в свое распоряжение. А такая, которая может быть только у давно больного и страдающего человека при виде бутылька с некой лечебной настойкой, которая сможет вернуть его к жизни.

Жадность-вера, жадность-неверие. Жадность-отчаяние. Жадность, которая может и погубить, и спасти.

Вольга, не отрываясь, пожирал глазами Настасью, которая в этот момент, ни о чем не подозревая, разговаривала со своим другом Женей. Дух не смотрел ей в лицо и не разглядывал фигуру – его вспыхнувший взор был направлен на ее левую руку, запястье которой обхватывала полоска горизонта с заходящим серебряным солнцем, примеченная недавно Дареной.

Миг – и старый дух оказался рядом с девушкой, низко, словно в поклоне, склонившись над ее рукой и разглядывая браслет – глаза его буквально впились в украшение. Подрагивающими пальцами он коснулся серебряного заката, обвивавшего девичье запястье.

Опешившая и ничего не понимающая Дарена даже моргнуть не успела – так быстро он переместился. Она вообще не понимала, что делает Вольга. Наськин браслет сиял, конечно, заманчиво, но почему это тот, кто пришел наказывать ее, Дарену, так много внимания дарит этому украшению? Может, сбежать, пока он занят?!

– Сюда подойди, – услышала она голос Вольги, который, наконец, распрямился, но все еще глядел на браслет Насти с вожделением – широкие ноздри его носа едва заметно раздувались, как от быстрого бега, а белки глаз покраснели. Да и в глазах застыло странное выражение – Дарена видела его всего лишь миг, но все-таки видела!

Это было больше, чем отчаянное желание, страсть или вожделение. Это было воскрешение. Воскрешение надежды.

Нежданный ливень пролился на сухую, в комках, землю.

– Задам тебе несколько вопросов, дитя. Отвечай правдиво, иначе тебе худо будет, – произнес Вольга голосом статуи: отсутствующим, бездушным, и девочка послушно кивнула, тоскливо взглянув в ту сторону, в которую ушел Ярослав.

– Это та, которой ты помочь хочешь? – спросил он, взглядом показывая на Настю. Взгляд мужчины ненароком сбежал на ее левое запястье.

– Т-та, – волнуясь, ответила Дарена.

– Знала ее при жизни?

– Знала.

– Откуда у нее браслет тот?

– С закатом который? – удивленно уточнила Дарена, ничего не понимая.

Вольга прищурил один глаз.

– С закатом, – сказал он. – Ну, отвечай.

– Не знаю, – честно сказала Дарена, зная, что не сможет обмануть главного духа. – Я… я сама только сегодня увидела. Раньше не было. Только сегодня на ее руке и углядела. После общения с магами, видимо, появился, – с презрением в голосе сказала девочка.

– С магами, говоришь?

– Да.

– А ты и магов видишь?

– Вижу, – созналась Дарена. Из ее рта вырвался сверкающий пар.

– Способное дитя.

Не все духи могли понять, кто из живых обладает чудесными силами. Как и люди, жители прозрачного мира, были совершенно разными.

Дарена, не понимая, что происходит, посмотрела на Настю, левую руку которой так жадно рассматривал Вольга. Почему его настолько сильно заинтересовал ее сияющий браслет, она искренне не понимала. И перемены Вольги Святославовича пугали. Это как будто бы статуя стала разговаривать – таким диким было его поведение!

А может быть, это какой-то ужасный артефакт, подаренный мерзкими магами, которые сделали с Настасьей что-то непонятное? Вдруг он угрожает ее жизни?

Дарена, насупив брови, еще раз пригляделась к девушке, которая разговаривала с друзьями, даже и не заметив прикосновение старшего духа. И опять чувство глубокого дежа-вю наполнило Дарену. И травы ласково защекотали, и опять запели где-то далеко….

И вновь те же запахи, цвета, голоса окружили ее, и мир завертелся вокруг девочки, как цифровой вихрь, сверкая картинками из жизни – блеклыми и яркими, черно-белыми и наполненными насыщенными красками. Родители, братья, друзья, тот, кого она считала любовью всей своей жизни, одноклассники, знакомые… Родной дом, улица, дорога, по которой она проходила не меньше тысячи раз, чтобы попасть в школу, класс… Высокое голубое небо, свежий воздух, луга – зеленые-зеленые, усеянные крапинками ярких цветков, вишневые деревья в саду, аккуратный дом, прячущийся в неистово розовом цветении, раскрытое окно на втором этаже с клетчатыми тонкими, легкими как облако, шторками, столик – девчачий, новый, еще пахнущий деревом и лаком. А на нем – шкатулка с украшениями. И рядом лежат два кольца. Старых, немодных, тоненьких, с россыпью невзрачных камушков.

Дарена почти наяву видела, как берет пальцами – на коротких, по обыкновению, ногтях яркий дерзкий синий лак – оба колечка и рассматривает их. Прабабушка вручила их ей, придя поздним вечером в ее комнату и тихо прикрыв за собой дверь. Лицо у нее было торжественное, и в слабом свете лампы казалось, что торжество это размыло ее морщины.

– Это тебе, – сказала она, назвав Дарену ее настоящим, земным именем, употребив его в уменьшительно-ласкательной форме, что девочку всегда невероятно раздражало, и протянула внучке алый мешочек с серебряными завязками.