Птица солнца - Уилбур Смит

Их было столько, что они напоминали мигрирующих насекомых. «Муравьи, десятки тысяч муравьев». под градом стрел Хай уцепился за эту мысль, прежде чем отдать следующий приказ.

– Давайте, капитан, – сказал он, помня, что перед ним не люди, а муравьи. Капитан немедленно стал выкрикивать приказы, корабль развернулся боком к течению. Вторая галера повторила этот маневр, и с носов обоих кораблей полились смертоносные потоки тайного оружия Опета – «огня Баала».

Они растекались по поверхности реки ровным слоем – солнце тотчас соткало на воде радужную пленку, – распространяя маслянистое зловоние.

И вдруг жидкость вспыхнула, вся поверхность реки превратилась в сплошное оранжевое пламя, от которого валил черный дым. Жар стал таким сильным, что Хай поспешно отступил: ему опалило бороду.

– Во имя Баала, – прошептал он, глядя, как пламя, названное именем великого бога, распространяется по воде, заполняя всю реку от берега до берега, заволакивая небо черными облаками дыма. Оно налетело на остров, оставляя за собой груды обгоревших тел и погребальные костры бурелома и папируса.

Огненная стена понеслась вниз по течению, мимо крепостных стен, сжигая прибрежную растительность, уничтожая в реке жизнь. За десять коротких минут погибли двадцать тысяч душ, их обгорелые трупы плыли к морю или лежали на песчаных берегах.

Пламя прошло. Тимон в ужасе смотрел на опустошение. Он не верил своим глазам: в считанные минуты погибло больше половины его армии. У него осталась небольшая часть первоначального состава.

Лучшие уцелели, но он знал, что они не могут сравниться с противостоящими им когортами. Он понимал, что должен подготовиться к скорой атаке, но потратил несколько мгновений, чтобы бросить тоскливый взгляд на северный берег реки, где лежала его родина. Он был отрезан от нее, может быть, навсегда.

В сотне шагов, носами к нему, стояли галеры. Страшные, как два огромных ящера. Теперь он видел их в действии. Глядя на них, Тимон ощущал холодок страха.

Позади раздались крики и звон оружия. Тимон повернулся. Как он и опасался, началось второе нападение. Именно в тот момент и именно там, где он ожидал. Оно обрушилось на его тыл в миг, когда его люди еще не опомнились от страшного уничтожения, свидетелями которого только что стали.

Тимон почувствовал, как в нем разгорается гнев, пробуждая новые силы. Вместе с гневом росла ненависть. Гнев и ненависть – теперь на них строилась вся его жизнь. Гнев оттого, что он должен вести в бой таких людей, с таким жалким оружием. Готовый присоединиться к схватке, он дал клятву, которую и раньше повторял сотни раз: «Я создам армию из людей своего родного племени, и она сможет сражаться с бледнокожими дьяволами».

Тимон пробивался сквозь ряды своих людей в тыл. Натиск Опета медленно, но настойчиво прижимал его людей к реке, стеснив их так, что они не могли ни маневрировать, ни свободно владеть оружием.

Попытки пробраться через это бушующее море черных тел обернулись кошмаром. Тимон отчаянно выкрикивал приказы, стараясь навести порядок, продвинуть своих людей вперед, развернуться, но голос его терялся в реве битвы, и даже его огромная сила оказалась бессмысленной.

Над головами своих людей он видел блестящие шлемы и султаны врагов. Меч и топор вздымались и падали в едином ритме, и перед ними его люди бросали оружие, обращались в бегство и пытались затереться в сплошной массе своих товарищей. Натиск постоянно усиливался, сминая задние ряды и тесня их к реке.

Поверх голов нападающих лучники и копейщики посылали град стрел и копий в войска Тимона, и там было так тесно, что мертвецы не падали, но стояли, поддерживаемые соседними телами.

Но вот к берегу неторопливо приблизились галеры, и лучники начали стрелять с их башен в тыл армии Тимона. Берег начал рушиться под ногами отчаявшихся людей, живые и мертвые скользили и падали в быстрые воды.

Скоро вода из зеленой стала бурой, а потом и ярко-алой от крови.

– Кровавая река, божественный, – заметил обыденным тоном капитан галеры. – Я слышал, об этом писали поэты, но вижу впервые.

Хай молча кивнул. Он видел, что ход сражения достиг точки равновесия. Отряд Бакмора, даже усиленный солдатами Магона, не мог продвинуть противника дальше ни на пядь. Скоро натиск ослабнет, топорники уже устали. И тогда армия рабов рванется обратно, как отпущенная тетива. Чтобы опрокинуть рабов в реку, нужно ничтожное давление, но оно нужно в ближайшие несколько минут.

Хай нетерпеливо прошептал:

– Давай, Бакмор. Ты ослеплен кровью? Жажда битвы затуманила твой разум? Миг настал, но он проходит. – И Хай начал беспокойно расхаживать по палубе. Ему было ясно, что нужно сделать, и его изумляло, что окружающие не видят этого. – Давай, Бакмор, давай! – взмолился он и тут же с облегчением вздохнул: – Точно в срок!

Бакмор ударил боевыми слонами по остаткам армии Тимона. Трубя, огромные серые животные с топотом брели прямо по телам, топча их, хватая хоботами и швыряя в небо. Десять тысяч глоток испустили отчаянный крик, и армия Тимона устремилась в воду.

– Пора! – крикнул Хай, и галеры устремились к берегу. Они подошли борт к борту, и с них ринулись четыре сотни топорников во главе с Хаем Бен-Амоном.

Люди жреца старались не отставать от него. В Шестом легионе самым почетным местом в битве считалось место рядом с верховным жрецом. Но топор с грифами прокладывал дорогу так проворно, что нужно было торопиться, чтобы не отстать.

– Во имя Баала!

И началась кровавая жатва, и земля у них под ногами превратилась в алую грязь, а река ярко расцвела.

Хай увидел Тимона. Потрясенный, он замедлил движения руки, и в него ударило копье, царапнув ребра. Обратным движением топора он убил копейщика, а потом начал прорубать себе дорогу к ученику. Дело шло медленно, а Тимон отступал перед ним к берегу реки.

– Тимон! – отчаянно закричал Хай, и ужасные гневные глаза повернулись к нему и на мгновение задержались. Это были глаза леопарда в ловушке, жестокие и безжалостные. – Вызываю тебя! – крикнул Хай. – Сразись со мной!

В ответ Тимон качнулся и метнул в Хая копье. Тот присел, и копье, задев его шлем, вошло в горло соседа, который закричал и упал.

Тимон повернулся и в три больших шага достиг берега. Он прыгнул в красную воду и поплыл мощными гребками, как его научил Хай.

Хай тоже добрался до берега, сорвал шлем и нагрудник, разрезал кожаные ремни поножей и скинул сандалии.

Обнаженный, если не считать пояса, на котором держался топор, Хай посмотрел на реку. За то время, какое понадобилось Хаю, чтобы раздеться, Тимон оказался вне пределов досягаемости лучников с берега, на полпути к острову.

Хай прыгнул, ударился о воду и поплыл по кровавой реке, гребя длинными мощными руками и вспенивая воду ногами.

На острове Тимон нашел оружие. На земле лежали копья сгоревших.

Когда Хай коснулся дна и пошел на остров, Тимон бросил в него первое копье. Взмахом топора Хай отбил его. Копье попало в голову топора, похожую на большую бабочку, и Хай отбросил его, будто насекомое.