Заклятые пирамиды - Антон Орлов

– Не поймите меня превратно, коллега, обычно я терпелив, гуманен и политкорректен, – доверительно обратился древний маг к Орвехту. – Но попытка убить моего кота наказуема, несмотря на срок давности.

Суно вместе с ним направился к лагерю, мысленно отметив еще два незнакомых слова, значение которых потом нужно будет выяснить.

– Просветите, коллега Эдмар, это все-таки был кот или Страж Мира?

– И то и другое сразу. Страж, с великого горя обернувшийся котом. Эта история доставила мне бездну головной боли, а теперь еще собирай по крупицам сведения о том, какое продолжение она получила после моего ухода из Сонхи.

Освобожденные работники все еще находились в шоке и напоминали не то обкурившихся дурманной травой, не то пациентов лечебницы, впервые выпущенных на прогулку после затяжной болезни. Расхлябанные неуверенные движения, измученные лица, в глазах потерянность и остатки страха.

Чавдо Мулмонг вовсе не жесток в расхожем понимании этого слова, просто те, кого он так или иначе использовал в своих интересах, для него после этого перестают существовать. За спиной трупы, а он по-прежнему милейший человек: он ведь их собственноручно не истязал и не убивал, пальцем никого не тронул, с него взятки гладки.

«Вот за это я и не люблю мошенников, – подытожил Орвехт. – Боги свидетели, если встречу – прибью, без никаких душевных колебаний».

Дирвену никогда еще не было так плохо. Он не мог ни размышлять, ни выполнять ментальные упражнения, помогающие противиться вредоносным чарам, ни даже потерять сознание. Связь с амулетами как отрубило, и мыслевесть никому не пошлешь.

Комната, захламленная магическими предметами, тонула во мгле, и он видел отчетливо только жалкое бледное лицо напротив, заключенное в серебристый овал. Плевать, что он так выглядит. Зато он всех спас, в этот раз не оплошал, как в Разлучных горах, жаль, что об этом никто не узнает. И пощады просить он не собирается. Да и не у кого, потому что враг уснул беспробудным сном.

Ему предстоит провести здесь целую вечность. Если только маги Ложи не вычислят, куда пропал амулетчик Дирвен Кориц, и не пришлют сюда спасательную экспедицию, чтобы заодно вскрыть подвал и забрать для исследований древние артефакты. Откуда узнают? Зинта им расскажет. Надо только подождать. Если Эдмар навел на него чары, которые не позволяют пленнику умереть от голода и жажды, он дождется помощи. Придется потерпеть всего-навсего несколько месяцев… Эти мысли слабенько подбадривали, но висевшее напротив зеркало причиняло ему неописуемые мучения – именно что неописуемые, он не смог бы связно объяснить, что с ним творится. Одним словом, так плохо, что дальше некуда.

Неожиданно маг на полу зашевелился, сел и что-то вытащил у себя из-за пазухи. Сонный репей?.. Похоже, да. Вот это номер, Мулмонг же говорил, что он нипочем не проснется, если только его не разбудит прямой потомок, которому угрожает смертельная опасность!

Пленника Эдмар проигнорировал. Бросил репей на этажерку, отодвинул засов и вышел, створки двери за ним сомкнулись.

Зеркало еще и со временем что-то непонятное вытворяло, так что Дирвен не смог бы сказать, вернулся его враг через полчаса или через несколько дней. Главное, что он убрал мерцающий в воздухе овал – и серебристые паучьи лапки, пронизывающие Дирвена насквозь, втянулись обратно в эту дрянь.

– Я не буду наказывать тебя за твои подвиги, – сообщил маг, убедившись, что Дирвен в состоянии услышать и понять то, что он говорит. – Вместо этого я отдам тебя на растерзание…

Ага, песчаному народцу, кому же еще? Во рту пересохло, даже слюны не наберется, чтобы плюнуть в эту подлую рожу с подведенными, как у шлюхи, глазами.

– Твоему учителю, – продолжил Эдмар после паузы. – Ты связан обещанием, которое дал мне в Разлучных горах, но я разрешаю тебе рассказать Суно Орвехту обо всем, что здесь произошло, а также о том, как ты искупал меня в Лилейном омуте.

После этого он схватил Дирвена за ворот сурийской рубашки, забрызганной кровью Махур-нубы, и вывел в коридор, где и впрямь ожидал учитель, самый настоящий. И еще очень сердитая Зинта. И Хеледика с застывшим презрительным выражением на точеном личике.

– Пойдем, поговорим, – тон учителя не предвещал ничего хорошего.

Они поднялись наружу. Еще и вечер не наступил – или это уже другой день, а к стене в подземелье Эдмар пришпилил его вчера? Услышав доносивший из-за песчаных куч сурийский говор, Дирвен подумал, что работников он все-таки спас. Потом взгляд упал на закутанный в одеяло продолговатый предмет возле края площадки: наверное, труп Махур-нубы. А строения, видневшегося раньше в южной стороне, больше не было, на его месте высилась какая-то желтая гора.

– Можешь сесть, – голос Орвехта звучал сухо. – Я хочу услышать твою версию того, что здесь произошло.

Дирвен плюхнулся на обломок каменной колонны (он плохо себя чувствовал, ноги запросто могли подкоситься) и все в подробностях рассказал.

Пока он говорил, мимо прошли в сторону лагеря Зинта и Хеледика. Распущенные волосы девушки были бледнее здешнего ярко-желтого песка.

– Теперь выслушай правильную версию, – никак не прокомментировав услышанную историю, предложил учитель.

И тоже рассказал.

Дирвен сидел, словно пришибленный. Все не так, все навыворот… Закончив повествование, Суно Орвехт молча встал и направился в сторону лагеря. Ни вопросов, ни обвинений. Уж лучше бы отругал. Не было сил, чтобы вскочить и догнать его, да и что бы Дирвен ему сказал?

На площадку рядом упала тень. Это был Эдмар, он стоял и смотрел на завернутого в одеяло мертвеца.

– Напрасно ты его зарезал, – бросил он, заметив затравленный взгляд Дирвена.

– Он был разбойником!

– Не был он разбойником. Ему нравилось косить под головореза с большой дороги, и он видел, что мне эта игра нравится, а на самом деле он нанимался охранником в купеческие караваны и честно отрабатывал свою плату. На свой лад это был добрейший человек и, когда мы с ним гуляли по сурийским городишкам, обязательно бросал нищим медяки. Однажды заступился за беременную собаку, которую избивал палкой пьяный. И ты вряд ли обратил на это внимание, но на раскопках он работал плеткой весьма разумно и избирательно. Мог вытянуть по спине лентяя, но если видел, что работник плохо себя чувствует, он не бил его, а звал Зинту. Заметь, за все это время он никого из них не покалечил и не загнал в могилу, а у тебя на совести три мучительные смерти, не считая Махур-нубы.

– Он же напал на тебя в Гуртханде, как бандит!

– Честно говоря, я тогда сам его спровоцировал. Оно, конечно, заманчиво – хотя бы эту смерть оправдать тем, что ты убил бандита и учинил справедливость… – Эдмар как будто угадал его потаенные мысли. – Но не будет тебе такого утешения. Ты, как деревенский дурачок, пошел на поводу у Чавдо Мулмонга и прирезал ни в чем не повинного человека.

С обидной сожалеющей улыбочкой он тоже повернул к лагерю, скрытому за песчаными холмами. Длинные темные волосы блестели на солнце, словно он еще и голову успел вымыть.