Катынь. Современная история вопроса - Владислав Швед

Создавая фильм «Катынь», Анджей Вайда, видимо, следовало бы познакомиться с творчеством великого русского поэта Федора Иванович Тютчев, написавшего 140 лет назад: «Нам не дано предугадать, как наше слово отзовется…». В этой связи попытаемся оценить фильм. Возможно, заявления об элементах русофобии, присутствующих в нем, просто плод чей-то фантазии?

Фильм «Катынь» снят с сугубо польской точки зрения. Ряд символов и метафор, которые всегда присутствуют в фильмах Вайды, понятны только полякам. Большинство из этих символов и намеков позволяет ставить знак равенства между нацизмом и сталинизмом, а точнее социализмом. При этом Вайда не видит принципиального различия в том, что нацисты шли истреблять «недочеловеков», в том числе и поляков, а солдаты Красной Армии шли в бой с верой в то, что никого нельзя никого нельзя считать «недочеловеком».

Фильм «Катынь» построен на противопоставлении персонажей и ситуаций. К «нужным» выводам зрителя подталкивает сам польский режиссер. В фильме с одной стороны показаны поляки-патриоты (мужчины и женщины), подлинное воплощение национальных достоинств и католических добродетелей, с другой – нацисты и «советские», напрочь лишенные этих достоинств. Помимо этого, нацисты и «советские» (точнее русские) также противопоставляются друг другу . Причем нацисты у Вайды выглядят более привлекательными, нежели русские.

Так, комендант нацистского лагеря смерти, сообщая вдове о смерти мужа-профессора, просит принять его сожаления. Невольно приходит мысль, что русским следует поучиться культурному обращению с жертвами и их близкими. Другой нацист приглашает жену расстрелянного в Катыни польского генерала, также выражает ей соболезнования и просит подписать заявление, осуждающее преступление советского ГПУ. Вдова мужественно отказывается и, казалось бы,… Но в следующем кадре она с дочерью уже возвращается домой. Вайда как бы пытается этим эпизодом поставить вопрос, а что было бы с ней при Советах?

Следует отметить интересную деталь, характеризующую отношение Вайды к событиям, о которых рассказывает фильм. Речь идет о титрах. Там, где действие происходило на освобожденных Красной Армией территориях Западной Белоруссии и Украины, появлялись титры « зона советской оккупации», но когда показывают Краков, захваченный нацистами, титры о нацистской оккупации отсутствуют.

Солдат и офицеров Красной Армии Вайда показывает некой молчаливой биомассой. Помимо офицера Красной Армии (российский артист Сергей Гармаш), спасшего вдову и ребенка польского офицера от депортации, все остальные персонажи непольского происхождения похожи на бездушных роботов, действующих в рамках некоего государственно-политического механизма.

Наиболее четко отношение Вайды к советским солдатам видно из эпизода с раздиранием польского флага на портянки. Возможно, такой факт и был в действительности. Но его нарочитое выпячивание в фильме говорит о многом. Вайда прекрасно знает трепетное отношение поляков к национальной символике. На фоне сцены поругания польского флага цена жизни 600 тысяч красноармейцев, освободивших Польшу от нацистского ига, многим полякам может показаться ничтожной.

Сильное впечатление производит сцена расстрела польских военнопленных. Сделана она в духе утверждения польских политиков о том, что в современном мире существует два величайших преступления – Холокост и Катынь. Не случайно Вайда сценой расстрела завершает фильм.

Заметим, что сцена расстрела польских офицеров в фильме «Катынь» выглядела бы бледной, если бы Вайда снял бы фильм о польских методах расправы с пленными красноармейцами. В польских лагерях в 1919—1921 гг. их засекали насмерть розгами из из ржавой колючей проволоки.

После просмотра фильма «Катынь» возникает впечатление, что Анджей Вайда, как и многие до него, метил в сталинизм, но попал в Россию. Известно, что в Польше все со ветское всегда воспринималось и воспринимается, как рус ское. Фактически Вайде удалось реализовать идею польского профессора Войцеха Матерского о том, что следует выдвинуть обвинение против «всей советской политической системы». Фильм «Катынь» стремится сделать каждого зрителя участником общественного обвинительного процесса над историей СССР, а конечном итоге, над Россией и ее историей.

Не следует забывать, что миллионы граждан современной России в той или иной степени были связаны с советской системой. Она не заслуживает столь однозначного отношения к себе, которое предложил Вайда. Даже советские невозвращенцы признавали ряд достоинств социалистической системы. Многие россияне именно в советское время получили образование и достойное место в жизни. Фильм «Катынь» это плевок не столько в сталинизм, сколько в историю их жизни, в идеалы, которые они защитили в смертельной борьбе с нацизмом.

Преодоление польско-российского противостояния осложняется не только ритуально-идеологическими, но и упрощенно-обывательскими аспектами восприятия истории польско-российских отношений и, прежде всего, катынской проблемы, польскими политиками, историками и общественностью. И хотя это проявляется в мелочах, понятно, что именно такие мелочи свидетельствуют об особенностях глубинного восприятия в Польше этой болезненной проблемы.

Уже отмечалось, что поляки имеют весьма своеобразное представление об истории своей страны. Этот подход имеет давние традиции. Так большинство поляков уверены, что девиз «Польша от моря до моря!» имеет исторические польские корни. Однако Польша к этому девизу до ХVI века не имела никакого отношения. В те времена от моря до моря простиралась не Польша, а Великое княжество Литовское, Русское, Жемойтское и … И только образование общего федеративного государства Речи Посполитой после люблинской унии 1596 года, позволило Польше «присоседиться» к этому девизу.

С этого момента история Великого княжества Литовского была фактически присвоена поляками. История Речи Посполитой в современной Польше трактуется, как история сугубо польского государства. Литвины там отсутствуют. Исторические события в этой истории трактуются также только с польских позиций. Во всех конфликтах, происходивших в Речи Посполитой обвиняются все, но не поляки.

Уже упоминалось о горькой судьбе польского историка Казимира Валишевского, посмевшего высказать суждение о том, что в разделах Польши не столько виноваты внешние силы, сколько польская элита. В этой связи напомним еще одну историю, которая 200 с лишним лет отравляет польско-российские отношения. Речь пойдет о великом русском полководце Александре Васильевиче Суворове, усмирившем восстание 1794 г., возглавляемое Тадеушем Костюшко. В Польше же Суворов считается палачом, который подло и безжалостно расправился с гордыми и высоконравственными борцами за польскую независимость.

Однако ситуация в 1794 г. была не такой однозначной, какой ее хотят представить польские историки. Через год после второго раздела Речи Посполитой в Варшаве в марте 1794 г. вспыхнуло восстание. Оно было приурочено к великому православному празднику Рождеству Христову.