Рассекречено? Правда об острых эпизодах советской эпохи - Владимир Воронов

Ранним утром среды 10 марта 1948 года во внутреннем дворе пражского Чернинского дворца, где располагалось министерство иностранных дел Чехословацкой республики, под окнами ванной комнаты своей служебной квартиры было обнаружено тело министра иностранных дел республики Яна Масарика. Ян Масарик — один из самых видных политиков Чехословакии того времени: сын первого президента Чехословакии Томаша Масарика, длительное время был послом республики в Великобритании, а с 1940 года — министром иностранных дел чехословацкого правительства в изгнании. Свой министерский пост он сохранил и после освобождения Чехословакии от немецкой оккупации. Формально тогда в стране сохранялся политический режим довоенного образца с его многопартийностью, парламентом, демократическими свободами. Но реальные властные рычаги уже были в руках коммунистов, а правительство с 1946 года возглавлял один из самых ярых сталинистов, лидер чехословацкой компартии Клемент Готвальд. 20–25 февраля 1948 года люди Готвальда совершили переворот, окончательно взяв власть при помощи отрядов своих вооруженных боевиков. Отпор им было дать некому: к тому времени компартия (и советники из СССР) уже полностью контролировала МВД, госбезопасность послевоенной Чехословакии вообще была создана советскими советниками, ими же контролировалась и управлялась. Чехословацкая армия также находилась под советским контролем. Собственно советских войск в стране формально уже не было, но для успеха переворота этого и не требовалось: они наготове стояли рядом — в восточной оккупационной зоне Германии, Венгрии, Австрии и Польше, стальной удавкой сжимая Чехословакию почти по всему периметру ее внешних границ.

Ян Масарик — единственный из всех некоммунистических министров, отказавшийся добровольно уходить в отставку, чем явно спутал карты коммунистов. Но видимость приличий поначалу решили соблюсти, и Масарик сохранил пост министра, оставшись одним-единственным беспартийным в новом правительстве Готвальда. Но он все же представлял потенциальную угрозу для сталинистов: любимец народа, а также весьма популярен и за пределами Чехословакии. Опасен он мог быть тем, что, отказавшись уйти «по-хорошему», мог — как министр иностранных дел — стать рупором демократических сил и каналом их связи с внешним миром. Масарик, как мог, противился коммунизации аппарата МИД: невзирая на давление, отказался подписать приказ об увольнении демократически настроенных сотрудников своего министерства. Было известно, что Масарик хотел выставить свою кандидатуру от социал-демократической партии на планировавшихся той весной парламентских выборах. Конечно, можно было просто отправить его в отставку, но этого было недостаточно: Масарик мог покинуть страну, либо бежав, либо уехав законно — он как раз собирался сочетаться узами брака с известной американской писательницей и музыкальным критиком Марсией Девенпорт. Есть упоминание, что с просьбой помочь ему покинуть страну Масарик якобы обращался и к британцам. Этого Кремль допустит не мог: за рубежом Масарик непременно стал бы знаменем борьбы с просоветским режимом. До открытых массовых репрессий в той Чехословакии еще не дошло, оставался лишь один вариант: убить, но так, чтобы все выглядело «пристойно», замаскировав ликвидацию под несчастный случай или самоубийство. Возможности для этого были: имелись и соответствующие структуры — отдел «ДР» МГБ СССР, возглавляемый Павлом Судоплатовым, и кадры ликвидаторов.

Тело Масарика обнаружил Карел Максбауэр, истопник Чернинского дворца, вышедший ранним утром во внутренний двор, чтобы поднять флаг. Мертвый министр лежал на брусчатке в вывернутой наизнанку пижаме и босой… Тут же было объявлено, что это самоубийство: человек, мол, был в расстроенных чувствах, депрессия, бессонница, перевозбуждение, болезнь — и все такое прочее, потому взял и выбросился. Причем официальное заявление о самоубийстве сделали задолго до вскрытия, когда даже формально об установлении причин смерти еще и речи быть не могло. Личного врача министра, доктора Оскара Клингера, к телу его подопечного просто не подпустили, угрозами и силой вынудив подписать подсунутый ему протокол вскрытия.

Да и вообще неувязок и нестыковок в этом деле было хоть отбавляй. Прибывшие во дворец сотрудник госбезопасности доктор Франтишек Борковец и полицейский врач-эксперт доктор Яромир Теплый обнаружили в квартире Масарика такой разгром, словно там произошла рукопашная схватка. На постели отсутствовали подушки — они валялись в ванной. Возле стены, прилегающей к ванной, пол комнаты был засыпан осколками стекла, окно в ванной, которое вообще никогда не открывали, оказалось распахнуто настежь. Сразу стало очевидно, что в квартире побывали посторонние, проведшие там несколько часов. Пепельницы оказались забиты окурками сигарет — их насчитали 14, причем как минимум четырех разных марок — в том числе и советского производства. Но Масарик курил только совершенно конкретную марку сигарет, и уж точно не советских! На оконной раме и штукатурке обнаружили царапины от ногтей, более того, следы ногтей обнаружились и на штукатурке внешней стены — словно кто-то изо всех сил защищался, пытаясь цепляться руками за стены, сопротивляясь падению. Было установлено, что погибший находился спиной к окну, значит, не выбросился, а был выброшен. Врач, первым осмотревший тело, обнаружил физиологические симптомы смертельного испуга, чего никогда не встречается у самоубийц. Но все отпечатки пальцев, обнаруженные в квартире сразу после смерти Масарика, загадочным образом испарились из материалов следствия.

Сотрудник МИД Павел Страк в ночь с 9-го на 10 марта 1948 года заступил на дежурство в Чернинском дворце, и на его кабинет были переключены все телефонные линии министерства. Около 11 часов вечера он услышал звук автомобильных моторов, затем шаги в дворцовом вестибюле. Решил проверить, кто там, но оказалось, что его кабинет заперт снаружи. Бросился к телефонам — все отключены. Минут через 15 все стихло; подождав немного, дипломат обнаружил, что дверь разблокирована, а телефоны вновь включены. Но какой неудобный свидетель! Вскоре Страк был арестован «за измену родине» и приговорен к 12 годам тюрьмы.

Расправа ждала и других неудобных свидетелей. Уже упомянутый выше Франтишек Борковец в конце 1948 года тоже арестован, обвинен в… подготовке восстания, подвергнут пыткам и казнен. Комиссар полиции Йозеф Кадлец, усомнившийся в официальной версии и предложивший провести эксгумацию тела Масарика, арестован и убит на допросе. Были и другие странные смерти. Как полагают, одним из участников ликвидации Масарика был некий майор Августин Шрамм, давний агент советской госбезопасности, в годы войны занимавшийся вопросами ликвидаций и организации диверсионной деятельности в Словакии по линии, скорее всего, ведомства Павла Судоплатова, а после войны служивший связным между советской госбезопасностью и чехословацкой. В его обязанности, видимо, входило сопровождение советских ликвидаторов и обеспечение им условий для беспрепятственного проведения операции. Вскоре после которой, 27 мая 1948 года, майор Шрамм и был застрелен неизвестными в своей квартире в пражском районе Винограды. Другим соучастником операции полагают Вацлава Седма из охраны Чернинского дворца: в июне 1948 года он тоже погиб — в автомобильной катастрофе при невыясненных обстоятельствах.