Другая жизнь - Лайонел Шрайвер

Разумеется, на последнем отрезке пути через Северный Коннектикут большинство мест, где можно поужинать, было уже закрыто. Зловонный резкий запах заполнил все пространство в машине, и отец заплакал.

– Папа, – сказал Шеп, – я много месяцев был по локоть в дерьме, и не в переносном смысле. Я по-прежнему люблю свою жену, несмотря на то что мне пришлось смывать с нее много всякой дряни. Сейчас я взял на себя заботу о тебе, и вместо того, чтобы нанимать чужого человека подтирать тебе задницу, я лучше сделаю это сам. Тебе нечего стесняться. Единственное, кому должно быть стыдно, – это нам с Берил за то, что посмели свалить на чужих людей заботу о собственном отце.

Они добрались до Элмсфорда в час ночи. После пятнадцати часов, проведенных за рулем, Шеп должен был ощущать смертельную усталость. Однако благодаря внезапной возможности увидеть Пембу, воплотить, казалось, несбыточную мечту в реальность, он испытывал невероятный душевный подъем. Его движения были четкими, шаги пружинистыми, он вымыл отца и устроил его на диване в гостиной, поближе к ванной на первом этаже.

Поскольку Глинис еще спала, когда он встал воскресным утром, пришлось начать с Зака. Последнее время он был допущен сыном в «святая святых», поэтому вошел в его комнату и сел на кровать.

– Мы уезжаем в Африку, – сообщил он. Оторвавшись от экрана компьютера, мальчик смотрел на

отца невозмутимо, но с некоторой иронией. Он верил в идею Последующей жизни еще меньше Берил.

– Ого. И когда?

– Надо посмотреть на сайте авиакомпании, но, думаю, до конца недели.

Зак с интересом оглядел отца. Шеп открыто смотрел на сына, удовлетворенный тем, что оказался прав, грубые черты лица сына выправились, и в свои шестнадцать он выглядел почти красивым.

– Ты не шутишь?

– Нет. Лучше начинай паковать вещи. Но не бери слишком много. Даже если мы не сможем купить все необходимое на Пембе, то в Занзибаре отличный выбор в магазинах, а мы будем всего в получасе лета от Стоун-Тауна.

– И как надолго мы уезжаем в Африку?

– Я? Навсегда. А ты?.. Тут уж тебе решать. Когда тебе исполнится восемнадцать, станешь вольной птицей. Слушай, тебе все равно не нравилась эта новая школа..

– Я думал… – Зак облизал губы. – Я думал, только дети всегда хотят сотворить нечто сумасшедшее. А родители, напротив, сажают их перед собой и возвращают, ну… в реальность.

– Я был реалистом сорок девять лет, парень. Реальность – это то, что ты действительно делаешь. Кстати, на Пембе тоже есть Интернет. Я знал, для тебя это важно.

– А что, если я не захочу ехать?

– Ну… Ты можешь остаться с тетей Берил в доме дедушки в Берлине – это очень маленький город, ты же знаешь. Там тоже немного благ цивилизации, но только еще без пальм, океана и коралловых рифов. И еще там очень холодно. Кроме того, ты можешь пожить у тети Деб, только сразу готовься нянчиться с детьми и хотя бы прикидываться верующим. Еще есть тетя Руби, но она трудоголик, у которой не остается времени даже на мужчин, не говоря уже о великовозрастном племяннике. Бабушка из Тусона будет счастлива, если ты к ней переедешь, но ты сам всегда жаловался, что она сюсюкает с тобой, как с шестилеткой. А ей самой уже семьдесят три. Уверен, ее уже не переделать.

– Ты серьезно думал оставить меня родственникам?

– Нет, я серьезно думал взять тебя с собой в очаровательный уголок мира, где ты научишься ловить из каноэ рыбу, которая называется мтумбви. Нырять с аквалангом. Выучишь суахили. Будешь есть самые вкусные на свете манго и ананасы. И поможешь мне построить дом.

– Ты… ты просто чокнутый. Ты точно не сидишь на таблетках? Ничего не брал из маминых лекарств?

– Я так понимаю, ехать ты не хочешь, тогда можешь обратиться к социальным работникам и сообщить, что твой отец наркоман.

Зак никогда не понимал его шуток и выглядел обиженным.

– Сколько у меня есть времени подумать?

– Мне хватило времени, пока я ехал от Нижнего Манхэттена до Уэстчестера. Но была пятница, огромные пробки. Я дам тебе половину того времени.

– Значит, я должен решить, готов ли перевернуть все в своей жизни с ног на голову и «переехать в Африку», сегодня?

– Решения принимаются в долю секунды. Большую часть времени отнимает размышление.

– А как же мама? Она и так выглядит не очень. А в Африке – что там за врачи?

– У нас уже были первоклассные врачи.

– Я имею в виду, что она сказала?

– Именно это, – ответил Шеп, вставая, – я и собираюсь выяснить.

Он прилег на кровать и положил голову Глинис себе на живот.

– Как твой отец? – пробормотала она.

– Сама спросишь. Он внизу.

– Ты привез его в дом? – сонно спросила она. – Зачем? Разве это разрешено?

– Это возможно. Он же мой отец. Я хочу забрать его с собой.

– С собой? – Она вздохнула. Ее рука легла на его бедро, и этот жест показался ему восхитительно приятным. – Куда?

– Гну? – Он собрался с силами. – Помнишь, в прошлом году я спросил тебя, поедешь ли ты на Пембу? Я хочу сейчас задать тот же вопрос. На этот раз рак не сможет быть оправданием для отказа.

– М-м-м? – Она покрутила головой. Ее голова всегда была скрыта чалмой, и сейчас он залюбовался правильной формой ее черепа.

– Там тепло, – произнес он нараспев, в тон ее бормотанию. – Белые пляжи. Высокие деревья. Свежевыловленная рыба. И легкий ветерок с ароматом гвоздики.

– Подожди, – прервала она, открывая глаза. – Мне это не снится?

– Нет, это не сон. Я хочу забрать тебя на Пембу. Я хочу, чтобы мы улетели на этой неделе.

Она резко села:

– Шепард, ты в своем уме? Совсем не подходящее время вновь начинать разговор об Африке.

– Это единственное время, что у нас осталось для разговоров об Африке. У нас больше нет времени ни на что.

– Даже если я не начну принимать экспериментальный препарат, мне надо сделать еще пять процедур химиотерапии! Лечение могло быть уже позади, но со мной пока не все кончено.

– Нет. – Он коснулся ладонью ее щеки. – С тобой все кончено. – Он имел в виду только лечение и сам ужаснулся, какой подтекст услышал в собственных словах.

Она вывернулась и привстала.

– Ты тоже списываешь меня?

– Гну. Что с тобой происходит? Как ты полагаешь, что с тобой происходит?

– Безусловно, я очень тяжело больна, но последние несколько дней я чувствую себя лучше.

– Ты уже даже не можешь есть. У тебя нет стула. Ты не способна подняться по лестнице. Как ты полагаешь, что с тобой происходит?

– Прекрати! Ты жесток! Очень важно сохранять оптимизм, пытаться…