Парфянин. Ярость орла - Питер Дарман

– Мы сражались в широкой долине, между двумя большими лесными массивами, расположенными на склонах холмов. Я понимал, что у нас есть единственная возможность их одолеть, если мы не позволим им сбить наши фланги, поэтому мы построились в такой боевой порядок, чтобы перекрыть всю долину, от одного леса до другого, хотя наша линия обороны оказалась очень неглубокой. Когорты мы поставили тремя эшелонами, но третьему был отдан строгий приказ держаться позади и не вступать в бой, пока я не дам соответствующий сигнал. Они пошли на нас с развевающимися знаменами под рев боевых труб. Я насчитал четырех орлов, но, вероятно, их было больше. Римляне попытались сначала ослабить нашу оборону, пустив в дело лучников и пращников, но мои люди сомкнули щиты и прикрылись от них. Потом они пошли в атаку, первый эшелон начали метать в нас дротики, а затем римляне бросились на нас с мечами. Но все долгие часы, что мы провели в учениях, дали о себе знать: наши ответили такими же дротиками и тоже взялись за мечи. Вот так мы и стояли, не отступая, и дрались, дрались долгими часами и в итоге остановили их. Я хорошо это знаю, потому что сам был там и слышал все крики, вопли и проклятья, видел, как раненых оттаскивали назад, и сам кричал, подбадривая наших воинов, вместе с людьми из третьего эшелона. Так продолжалось очень долго, много часов подряд – тысячи воинов рубили и кололи друг друга, падали и гибли. Но я был уверен, что мы сильнее и лучше. Потом я дал приказ первому и второму эшелонам отойти назад, и римляне решили, что уже одержали победу, но когда их утомленные боем когорты двинулись вперед, я нанес по ним удар нашим третьим эшелоном. Это была настоящая разъяренная масса стали! Мы рванули вперед и начали их бить, как одержимые, кололи в живот и в пах, рубили им руки и ноги, валили на месте. Когда мы их только атаковали, это еще были стройные легионы, но потом они сломались, развернулись и побежали. Мы последовали за ними, буквально кусая за пятки, как волки. Римское войско развалилось и рассыпалось, и тут же началась резня. Одни римляне затаптывали других, многие нашли смерть от наших клинков, другие бежали так быстро, что у них внутренности лопались и изо рта шла кровавая пена, и они гибли, даже не получив никаких видимых повреждений. Их конница очень вовремя убралась с поля боя, но тысячи легионеров так и не ушли из этой долины. У нас пало меньше двух сотен человек, еще около трехсот было ранено, но, по подсчетам Акмона, у римлян убитых оказалось порядка шести тысяч.

– Именно столько, господин, – подтвердил Акмон.

– У римлян больше не осталось войск, – сказал Каст, поднимая свою чашу. – Ты их всех уничтожил, мой господин.

Мы осушили свои чаши, с грохотом поставили их на стол и разразились приветственными криками в честь Спартака. Он поднял обе руки, призывая нас перестать.

– Я опасаюсь, друзья мои, что у римлян еще осталось много войск.

– Но никто теперь не в силах помешать нам уйти из Италии, – сказал я.

Клавдия молчала, пока говорил Спартак, и сидела, глядя в пол, пока мы его поздравляли и восхваляли. Но теперь она обвела нас взглядом своих карих глаз, и, казалось, пригвоздила всех к месту.

– Мы по-прежнему в когтях орла, – прошептала она.

Это было очень странное заявление, но ведь Клавдия всегда имела привычку выступать с бестолковыми замечаниями, и я относил это на тот счет, что она не мужчина и мало что понимает в военных делах. Когти у римского орла сейчас обрублены всерьез и надолго, на обеих лапах! Как бы то ни было, через некоторое время она развеселилась, когда пересела поближе к нам с Галлией и начала забрасывать нас вопросами.

– Вы двое, кажется, очень счастливы.

– Хорошая компания и отличное вино, что еще нужно человеку? – ответил я, расплываясь в улыбке.

– Сердце ищет того, с кем хотело бы разделить будущую жизнь, – сказала она, переводя взгляд с меня на Галлию.

Я опустил глаза и почувствовал, как у меня запылали щеки.

– Тут нечего стесняться, Пакор, – продолжала она. – Могу спорить, что многие мужчины мечтали бы взять в жены Галлию.

– Кто это говорит о женитьбе? – осведомилась Галлия, улыбнувшись Клавдии.

– А разве эта мысль тебе не нравится? – вопросом на вопрос ответила та.

– Ну, не то чтобы не нравится, – раздумчиво сказала Галлия.

– А он – прекрасная добыча! – Клавдия погладила меня по волосам. – И у него прекрасный конь.

– Это верно. Рем мне ужасно нравится.

– Принесу-ка я еще вина. – Я встал, но мое стремление как можно быстрее убраться отсюда, где надо мной явно насмехались, сыграло со мной злую шутку: я зацепился за ножку кресла и растянулся на полу. Все разговоры смолкли, когда я упал. Акмон нахмурился, глядя, как я с трудом поднимаюсь на ноги, он, видимо, решил, что я пьян. Спартак смотрел на меня холодным, отрешенным взглядом, а Гафарн и Буребиста широко улыбались друг другу. Только Нергал остался равнодушным.

– Пакор хочет кое-что объявить, – сказала Клавдия, указывая на меня. И я снова почувствовал, что краснею.

– Правда? – сумел я произнести. А все, кто сидел за столом, уже уставились на меня. Я вдруг почувствовал, будто перенесся назад в детство, когда меня однажды приволокли к отцу за то, что я без его разрешения взял коня из царской конюшни. Это было крайне неприятное воспоминание, но нынешняя ситуация очень напоминала ту, давнюю. Тогда я получил хорошую трепку; теперь же скромно надеялся, что все кончится более благополучно.

Спартак наклонился вперед и спросил:

– Ну?

Я бросил взгляд на Галлию, которая, кажется, только радовалась, что я попал в столь неудобное положение.

– Хорошую новость следует сразу сообщить всем, – заметила Клавдия. – А вот держать ее при себе – это сущий эгоизм. Но поскольку у тебя, кажется, отнялся язык, может, я сделаю это вместо тебя?

Ну, это уже было слишком!

– Я просил Галлию стать моей женой, – выпалил я.

В шатре словно взрыв раздался – люди радостно заголосили, все вокруг завибрировало от грохота – это застучали рукоятки кинжалов по столу. Спартак вылез из кресла и обнял меня, а Акмон и Каст неслабо хлопали по спине. Годарз и Резус тянули ко мне руки, а Диана и Праксима запечатлели поцелуи на моих щеках. Руби подпрыгивала, как кошка, угодившая на раскаленные угли. Все поздравляли Галлию, а Нергал даже несколько смутил меня, встав на колено и низко поклонившись. Я поднял его на ноги: «Мы же не в Хатре, Нергал!»

Гафарн обнял Галлию:

– Свадебные торжества в Хатре – это роскошное мероприятие, моя госпожа! На такое пригласят всех царей империи, я не сомневаюсь. Царь Вараз – гостеприимный хозяин, не такой, как его сынок. А людям очень понравятся твои светлые волосы, всем. Парфянские женщины все черноволосые и толстые, не такие стройные и прекрасные, как ты.

– Должен тебе напомнить, Гафарн, что моя мать и сестры тоже парфянские женщины, – заметил я.

– Ну, за исключением твоей матери и сестер, да еще нескольких других, – поправился он. – А разве я никогда не говорил вам, что у нас там обсуждался вопрос о женитьбе принца Пакора на принцессе Акссене. Правда, она толстая, даже жирная…