Тяжелый свет Куртейна. Зеленый. Том 1 - Макс Фрай

– Спасибо, – говорит Стефан. – Рад, что ты оценила. Я, знаешь, сам до сих пор горжусь, что на ровном месте, без какой-то практической надобности устроил такой бардак – просто так, чтобы было, из бескорыстной любви к абсурду. Иногда смотрю на это дело со стороны и думаю, что с чуваком, который такое творит, надо бы подружиться. А потом вспоминаю, что все у нас уже получилось. Так, блин, сдружились, что мне теперь до конца дней с ним жить.

Рослая рыжая тетка ставит на пол хозяйственную кошелку, из которой зачем-то вызывающе торчит баклажан, и говорит:

– Чему я особенно рада, так это тому, что напрасно к тебе пришла. В кои-то веки решила поиграть в доктора, а пациент здоров. Вот вроде бы знаю, как ты устроен, все вижу, меня не проведешь. Но как ты всего за несколько дней отрастил себе новое сердце в настолько неподходящих условиях, хоть убей, не пойму.

– Да я сам пока не пойму, – ухмыляется Стефан. – Просто поставил эксперимент. Сказал двум очень крутым девчонкам, что сердце – полная ерунда, за ночь отрастет лучше прежнего. Они поверили, и – вуаля. За ночь, не за ночь, но трех дней, как видишь, хватило. Очень на это рассчитывал. Некогда мне рассиживаться, ждать целый лунный месяц, или сколько там полагается?..

– Вообще-то, в реальности подобного типа не месяц, а минимум год. Быстро здесь только кошки родятся, а сердца с такой скоростью обновляются исключительно в высших мирах, – вздыхает Старшая Бездна. – Это же шаманское сердце, не хрен собачий. В смысле, не кусок мяса, который у любого дурака за полчаса отрастет…

– Не отрастет, – напоминает ей Стефан. – В этой реальности без куска мяса, как ты выражаешься, ни одно тело и минуты не проживет. Зато без шаманского сердца все живут и не тужат. То есть на самом деле еще как тужат, но это отдельный вопрос.

– Да, точно! – Эна картинно хлопает себя по лбу. – Прости, перепутала. Это же только там, где я родилась, плоть мгновенно регенерирует, а здесь у вас еще и с этим беда. Ладно, в любом случае, шаманское сердце есть шаманское сердце. Обычно его только в мирах высших духов удается вот так по-быстрому заново отрастить.

– А знаешь, – мечтательно улыбается Стефан, – я как раз нынче утром подумал: может, мы так хорошо поработали, что мир духов – это теперь прямо здесь?

Эна укоризненно качает головой, от этого ее рыжая тетка автоматически становится похожа на школьного завуча; честно говоря, ей не особо идет.

– Не говори «гоп», пока не перескочишь. Ну или ладно, говори, если хочется, просто держи в башке своей непутевой, что тебе еще скакать и скакать.

– Ну а чем еще заниматься? – пожимает плечами Стефан. – «Не скакать» – точно не вариант.

– Тогда вот тебе дополнительный повод для будущих скачек. Не просьба, тем более, не поручение, а так, информация. На Берлине свет клином не сошелся. Есть и другие граничные города. Собственно, все города и поселки в этом мире граничные. А также пустыни, леса, озера, саванны, моря, и все остальное, что тут у вас есть. Вопрос только в том, где с чем проходит граница, насколько трудно ее открывать, от чего надо беречь, и так далее. Все, как ты любишь – какой кашей кормить, куда новое сердце впендюривать, когда на горшок сажать…

– Да, я понял, – ухмыляется Стефан. – Спасибо, что принимаешь так близко к сердцу мое желание поскакать. Пошли, что ли, выпьем, дорогая Старшая Бездна. А то взорвусь я к черту на радостях. Срочно нужны хоть какие-то тормоза.

* * *

Эдо спросил: «Слушай, а ты, случайно, в универе Старый Жреческий не учила?»

Кара кивнула, подливая ему вина:

– Не поверишь, еще и спецкурс брала.

– Ого. И как, пригодился?

– У тебя на глазах пригождается. Вот прямо сейчас.

Рассмеялся:

– Ну разве что. Может, знаешь, как переводится «а эо хасс»?

– А никак не переводится, – усмехнулась Кара. – Просто приветствие. Это тебя кто-нибудь из студентов так разыграл?

Удивился.

– Нет. А почему «разыграл»? И почему именно «из студентов»?

– Первое, что пришло в голову. Просто это такое специальное приветствие, которым младшие жрецы приветствуют старших жрецов.

– Младшие старших? – переспросил Эдо. – Ну нормально. Конечно, я тут старший жрец. Да чего мелочиться, сразу верховный. Я – даааа.

– Так где ты это услышал? – нетерпеливо спросила Кара.

– Гадалка сказала.

– Что за гадалка?

– Понятия не имею. Странная тетка. Год назад видел ее в Берлине, а теперь вдруг объявилась у нас. Сидела в «Кофе-ване», гадала по «Книге Перемен» – знаешь такую?

– Знаю только, что она есть. Не вникала в подробности. А чего нагадала-то? Все будет хорошо?

– Ну так. Лис замочил хвост, благоприятна стойкость, раскаяние исчезает… короче, все сложно – как на самом деле и есть. Причем она мне оба раза нагадала одно и то же. Гексаграмма с оптимистическим названием «Еще не конец». Что само по себе утешение, только конца мне сейчас не хватало.

– Целиком разделяю твою позицию, – улыбнулась Кара. – Хорошо же сидим – и вот прямо сейчас, и в целом. Не надо нам тут никаких дурацких концов!

– В Берлине, – помолчав, сказал Эдо, – она мне гадала как раз перед тем, как я во сне вляпался в желтый свет, а потом приехал сюда. Короче, раз ты не в теме, внятно хрен объяснишь, но оба факта – и с желтым светом, и как мне потом фантастически здесь везло – идеально соответствуют смыслу гексаграммы. Именно в сочетании, вместе, не по отдельности. Каждый по отдельности – это уже была бы совсем другая история. А вместе – да.

– Ну ни хрена себе, – вздохнула Кара. – Ты меня озадачил. Даже не представляла, что это еще для меня возможно – до такой степени ничего не понимать.

* * *

Дмитрий Сергеевич приехал на переговоры, но они внезапно сорвались, другая сторона не явилась, и это было, с одной стороны, досадно, а с другой, не его проблемы, не его ответственность, не его вина. «Зря съездил, конечно, это само по себе обидно, но можно изменить точку зрения, и тогда «зря съездил» превращается в дополнительный подарочный выходной с оплаченной ночевкой в гостинице и поздним вылетом, то есть завтра высплюсь еще», – вот о чем думал Дмитрий Сергеевич, пока шел по вечернему городу, почти не глядя по сторонам, потому что был равнодушен к городской архитектуре, пейзажам и прочему, за чем обычно туристы гоняются, ему все города, кроме, может, Венеции, которая очень уж необычная, казались на одно лицо. Но в Вильнюсе ему, в принципе, нравилось. Тепло, как летом, и воздух чистый, аж с непривычки кружится голова, люди приятные, почти все понимают по-русски, и кормят тут вкусно и не особо дорого – везде, куда заходил.

Осталось попробовать местное пиво. Дмитрий Сергеевич мало и редко пил, всем говорил, что желудок больной, чтобы не уговаривали, а на самом деле мог гвозди глотать, просто не любил себя пьяного – никакого удовольствия, только резко глупеешь, и хочется спать.