Дальние Тропы - Алексей Рудаков

Ему, самому в прошлом полевому игроку, было мучительно тоскливо сидеть в уютном кабинете с кондиционированным воздухом. Ещё более тяжело было отправлять в далёкие миры своих подчинённых — нет, не из-за опасений за их безопасность — на ту сторону уходили матёрые волки, сами готовые порвать любого вставшего у них на пути. Змееву было завидно. Самая банальная мальчишеская зависть червячком точила его изнутри — сухие строчки отчётов доносили до него свежий ветер приключений, запахи иной еды, шум волн чужих морей. Его подчинённые всё это видели, осязали… А он сидел в кабинете.

На той стороне он был всего один раз — на планете с Айчапами. И хотя планета была полностью, совсем, то есть, абсолютно безопасна, Косин потом долго ему выговаривал за беспечность и пренебрежительное отношение к Проекту.

Бросив грустный взгляд на каменные пальцы Портала — сейчас возле них готовилась к отправке очередная группа бойцов в пустынном камуфляже и гражданских археологов, он вернулся за свой стол. Утратив первую новизну, выходы «туда» уже стали рутиной. Теперь он редко когда выходил проводить уходивший на ту сторону отряд, делая исключения только для отряда Карася.

Захлопнув едва раскрытую папку, Змеев раздражённо отодвинул её от себя — некстати вспомнившийся майор увёл его мысли далеко в сторону от темы очередного отчёта.

— Карась, Карась… — Пробормотал себе под нос генерал: — И что же мне с тобой делать, рыбка-то ты моя?

Ген Древнего, так некстати проснувшийся у майора и суливший немалые выгоды в будущем, уже сейчас создавал вполне ощутимые проблемы. Самой главной была неопределённость с группой — она начала банально разваливаться.

Трирема, управляемая Карасём, выписывала в пустоте такие вензеля, что бывшие на борту пилоты только опускали руки, отказываясь даже попытаться повторить его манёвры. Всё что они могли, так это просто пилотировать, намечая в проекционной модели навигаторского пульта, вектора движения и торопливо меняя их, надеясь заставить корабль двигаться боком или ввести его во вращение. К сожалению, несмотря на заранее просчитанные компьютерами последовательности смены векторов движения, повторить манёвры майора никому так и не удалось.

Слова Красса, говорившего, что весь Имперский флот летает точно так, по прямым линиям, не утруждая себя лишними манёврами, были весьма слабым утешением пилотам. А факт, что майор, развив свой дар, сможет в дальнейшем управлять кораблями удалённо, оставаясь на борту Ренегата, сильно остудил пыл потенциальных кораблеводителей. Понятное дело, что от такой возможности — от удалённого управления, чрезмерно возбудились адмиралы ВКС, жаждущие получить под своё командование армады боевых машин — давление с этой стороны просто зашкаливало. Доходило даже до того, что наиболее ретивые из их числа, едва ли не в приказном порядке требовали от Змеева проведения налёта с целью захвата новых боевых единиц. Да и сам генерал прекрасно понимал, что отныне место майора не на земле и что гонять его по дальним мирам — суть пустое расточительство средств и времени.

С другого фланга его подпирала учёная братия.

Эта братия, представители которой были обвешены титулами не менее, чем адмиралы наградами, денно и нощно атаковала его, требуя предоставить в их распоряжение и корабль, который они собирались разобрать до последнего винтика, и майора, чья судьба, попади Карась в их цепкие лапки, была бы схожей со вполне предсказуемой участью Триремы. И вот если корабль они клялись после собрать обратно, то за гораздо более хрупкое тело человека Змеев откровенно опасался.

К сожалению, уйти с Карасём в космофлот, пожелали и Чум с Досей, и Красс. Единственным, кого не особо тянула расцвеченная далёкими звёздами пустота, был Маслов, явно и открыто не одобрявший тягу своих товарищей к космической пустоте.

— Ну, зачем вам эта железка? К чему сидеть в консервной банке и дышать консервированным воздухом, если можно бродить по планетам, вдыхая запахи нового мира?! — Пытался отговорить их Игорь: — Да и что вы там, наверху, найдёте?! Обломки кораблей? Сожжённые много лет назад станции? Чего ради туда лезть? Прикрыли планету — и всё, хватит. Наше дело здесь — на поверхности!

К сожалению, его слова не находили отклика у товарищей.

Красс кивал на свою клятву, обязывавшую его находиться рядом с командиром, а Чум с Досей, хоть в душе и были согласны с аргументами Маслова, всё одно отказывались оставлять майора одного — слишком много было пережито ими вместе, чтобы вот так легко разойтись в стороны.

Противоречивые чувства были и у самого Карася.

Управлять кораблём майору нравилось. Стоило только ему расслабиться на своём Троне, позволив своему сознанию слиться с Духом корабля, как стены тесной рубки пропадали, оставляя его один на один с заполненной искрами звёзд пустотой. Бесчисленные огоньки манили его — казалось — протяни руку, и они послушно приблизятся, превратившись из крохотных точек в пылающие огнём шары, и что было самым плохим — дела именно так и обстояли.

Карасю постоянно приходилось сдерживать себя — истосковавшийся за столетия покоя Дух, требовал действий. Трирема жаждала полёта, корабль хотел мчаться в пространстве, окунаться в протуберанцы далёких звёзд и лавировать среди каменных глыб, распавшихся на куски планет. Те манёвры, до глубины души, потрясшие собой и бывших на борту пилотов, и наблюдателей, столпившихся у иллюминаторов Плавной Спирали — все эти выкрутасы делал не он. Тетрарх, дух корабля, которому он отдавал управление, крутил петли, горки и прочие фигуры, а он только указывал направление манёвра да примерный курс выхода из него, оставаясь как бы в стороне и наслаждаясь ощущением полёта.

И чем дольше он летал, тем сильнее, в точном соответствии со словами легионера, проявлялся Зов Звёзд. Выбираясь из кресла, Карась почти физически ощущал, как лопаются тонкие нити, связывавшие его сознание с машиной. Момент расставания приносил ему едва ли не физическую боль, наполняя сознание горечью разлуки и маня назад, туда, где он был почти всемогущ. Гнетущее чувство утраты спадало медленно, неохотно возвращая человека родной планете, но каждый раз Зов отхватывал всё новый и новый кусочек его сознания, заполняя восторженным чувством свободного полёта глубины подсознания.

Очередной головной болью Змеева, не меньшей, чем военные и учёные, была политика. Несмотря на то, что он показательно дистанцировался от всех подобных дел, отзвуки борьбы, кипевшей в высоких столичных кабинетах, долетали и до тихого Тобольска, раз за разом ставя на уши всю местную власть. Чего только стоил визит премьера, возжелавшего посетить оба корабля.

Вспомнив кувыркания второго номера Российской вертикали власти в лишённом гравитации ангаре, Змеев расплылся в улыбке — малая задержка, пока обученные перемещению в невесомости спецы, добирались до раскинувшего руки и ноги высокого гостя была хоть и слабой, но всё же хоть какой-то компенсацией за нервотрёпку, предшествовавшую его визиту.

В принципе, говоря откровенно, тот визит прошёл успешно. Номер Два, впечатлённый обоими кораблями, долго тряс руки участникам экспедиции, обещая им все блага мира. Что ж. Следовало согласиться — держать своё слово премьер умел — финансирование Проекта было увеличено вдвое, а все участники того похода обзавелись новенькими орденами. Вот только вручали их не перед строем, а кулуарно, одновременно протягивая грозную бумагу казённого вида, категорически запрещавшую не то что носить заслуженные награды, но и заикаться о самом факте их получения.