Нейтринная гонка - Пол Ди Филиппо

— Теперь нам нужно срочно заскочить в дом Фьюсмита, прежде чем полиция узнает его адрес, и уничтожить все возможные свидетельства его открытия. И — voila! — мир спасен!

— Ты не хочешь присвоить изобретение Фьюсмита и воспользоваться им?! — изумился Страйн, с неподдельным восхищением глядя на свою спутницу. — Это могло бы принести тебе Нобелевскую премию! Лишь жадность и низость Фьюсмита помешала ему получить заслуженные почести.

— Нет-нет. Я не настолько сильна, чтобы устоять перед искушением. А ты?

Страйн задумался.

— Ну, вообще-то мне хотелось бы кое-что изменить.

— Что именно?

— Отношение одной очаровательной женщины к одному бывшему бейсболисту по имени Стинго Страйн.

— Считай, что для этого не нужно никаких машин и электронных устройств, — улыбнулась Пэрриш. — Ты своего добился.

— Правда?

— Конечно, причем на нужном уровне.

«Seeing Is Believing». Перевод А. Бушуева

Написание «жесткой научной фантастики» — это вызов, на который я откликаюсь не слишком часто. Дать жизнь новым технологиям, а затем энергично и творчески экстраполировать их воздействие на общество — это, пожалуй, самое главное в научно-фантастических играх разума. Однако, как мне сказал недавно Брюс Стерлинг: «Это чертовски трудная работа!» Создание этого рассказа продвигалось мучительно медленно, с черепашьей скоростью, до тех пор пока я неожиданно не представил себе все последствия изобретения, сделанного Басом Эпплбруком.

Особую гордость у меня вызывает следующее предложение: «Дверь станции «отхоберманилась» настежь». После фразы Роберта Хайнлайна «Дверь существенно расширилась» писатели, работающие в жанре научной фантастики, прилагали немалые усилия, чтобы перещеголять друг друга в подобном сочетании филологической точности и когнитивной отстраненности. Вышеприведенное предложение — аллюзия на использование на последней зимней олимпиаде барьеров Хобермана — позволило мне почувствовать себя автором, вложившим собственный фрагмент в грандиозное мозаичное полотно научной фантастики.

Первый сигнал того, что с его миром творится нечто неладное, Бас Эпплбрук получил за завтраком во вторник, 25 июня 2029 года.

Газета, которую он читал, превратилась в киноэкран.

Из состояния безмятежной мечтательности его вывел газетный заголовок «МЕРКОСУР ФРИТЕР СОВЕРШАЕТ ПРОРЫВ В ОБЛАСТИ СПИНТРОНИКИ!». Бас был настолько ошеломлен увиденным, что расплескал на стол содержимое чашки с питательным коктейлем «Метаномикс плюс». Поверхность стола незамедлительно впитала пролитые капли.

Бросив взгляд на висящие на стене часы — дисплей, сделанный из преобразованной рыбьей чешуи, изменчивая преломляемость которой заменяла древние светодиоды, — дабы убедиться, что его, случаем, не выбросило в какой-то другой временной континуум, Бас попытался представить себе перспективы этого пугающего происшествия.

Сама по себе трансформация газеты не предвещала ничего дурного. Подобное — благодаря протеобумаге — случается по миллиону раз на дню во всех уголках земного шара. А поскольку сам Бас являлся всенародно прославленным и удостоенным всех и всяческих почестей изобретателем этой самой протеобумаги, ему, по идее, совершенно не следовало удивляться способности медийного детища меняться едва ли не на глазах.

Правда, имелось одно существенное «но».

Бас не отдавал газете, которую он читал, команды изменить присущие ей функции.

Такое импульсивное, необъяснимое переключение, совершенное высоконадежной газетой, не на шутку встревожило Баса. Для протеобумаги такие фортели совсем не типичны. Одиннадцать лет назад Бас первым изобрел вещество с бесчисленными степенями защиты, предназначенными специально для того, чтобы предотвратить подобные нелепые превращения. За все последующее время не было зафиксировано ни единого случая сбоев в работе протеобумаги на миллиарды случаев ее использования. Даже получив семьдесят пять процентов повреждений, протеобумага была способна функционировать в нормальном режиме. (Превышение такого лимита приводило к тому, что протеобумага всего лишь прекращала подачу информации.) Придуманное Басом Эпплбруком чудодейственное средство, столь сказочно изменившее медийный ландшафт XXI века, было просто не способно выйти из строя.

И все же, похоже, с протеобумагой явно что-то случилось. Возник какой-то сбой…

От одной только мысли о катастрофических последствиях, причем мирового масштаба, вызванных неведомым ему дефектом вездесущего материала, по спине Баса забегали мурашки размером с мощную волну разрушительного цунами.

Приняв как данность вероятность того, что его сказочное изобретение способно повести себя непредсказуемым образом, Бас встряхнул газету. В глубине его души теплилась надежда, что подобную аномалию, возможно, удастся исправить самым примитивным механическим способом. Однако газета упрямо продолжала выполнять роль киноэкрана, и Басу ничего не оставалось, как сфокусировать все внимание на фильме, который теперь демонстрировался на экране, что всего пару минут назад был его обычной утренней газетой.

Лист протеобумаги, на котором Бас читал газетные сообщения, имел размеры приблизительно два на три фута. Обладая плотностью и текстурой обычной, «немой» газеты, однако не такой жесткий, как пергамент, этот лист был сложен пополам по вертикали, образуя четыре поверхности — две внешние и две внутренние. Будучи до известной степени старомодным в своих привычках, Бас предпочитал читать газеты на нескольких страницах, что позволяло ему возвращаться назад к прочитанному — для этого достаточно найти глазами предыдущую поверхность газеты. Закончив читать четвертую страницу, Бас возвращался к началу, где автоматически появлялась пятая страница, за которой следовали шестая, седьмая и все следующие.

Однако сейчас на всех без исключения страницах демонстрировалось одно и то же кино с участием некоего квартета весьма деятельных персонажей. Бас перевернул газету вверх ногами, надеясь, что непрошеный фильм исчезнет, однако «вписанные» в газету датчики зафиксировали ее новое пространственное положение, и изображение вернулось на прежнее место.

Бас узнал хитроватое лицо Граучо Маркса, одного из любимых актеров своего отца. На Граучо была какая-то забавная военная форма. «Утиный суп», он самый, подумал Бас. На экране появилась Маргарет Дюмон в образе высокомерной вдовствующей матроны. Несмотря на то что действия актеров Бас знал едва ли не наизусть, диалоги оказались совсем не те, что в оригинальном сценарии.

— Следовательно, — произнес Граучо со знакомой интонацией, которую вмонтированные в протеобумагу микродинамики воспроизвели с идеальным качеством, — юная леди, что вознамерилась посвятить все свое время и таланты богемно-артистической херне, наконец-то соизволила предстать перед нами. Что ж, боюсь, я полностью утратил интерес к дерьму, которое вы побуждали меня посмотреть.