Девочка, которая зажгла солнце - Ольга Золотова

Джек грустно улыбнулся и ответил, но не девочке, а своему «второму» Джеку, который тоже внимательно слушал, затаившись и не прерывая тягучих размышлений: «Я не могу сказать ей. Даже если скажу, это все равно будет неполной правдой, а иначе я снова ее расстрою. Но что она хотела от меня услышать, спрашивая такие вещи? Думала, у меня есть верные друзья, в чье число она, несомненно, входит, заботливые родители, а не их жалкое подобие в лице тетки и ее ухажора, просто люди, с которыми можно сесть где-нибудь в глубине вишневого сада и ни о чем не думать? Смотреть на увядающую природу, потягивать горячий кофе со сливками из больших кружек, укрывшись потертым старым пледом, обвести взглядом темно-желтую кайму деревьев и задумчиво обронить: «Знаешь, давно хотел рассказать тебе…» И знать, что эти слова растают бесследно в мягком осеннем воздухе, смешаются с паром от горячих напитков, но останутся у собеседника в памяти, осядут там почти невесомо, и он молча выслушает эту длинную историю жизни. Разве не так все должно быть, Рэйчел? Вот он, казалось бы, идеал, но я давно уже отстал от последнего вагона уходящего поезда…

У меня все совсем по-другому. Я захожу в сад, вижу там знакомые лица и начинаю раскрывать им свою душу с ее страхами и переживаниями, а они не слушают; говорят о погоде, пьют грушевое вино и вдыхают ароматы опавшей листвы, иногда только кивая мне в ответ и вставляя неудачное слово или фразу. И мне ничего не остается, кроме как взять свой стакан и уйти подальше от них. Двигаться вперед, пока не почувствую дикую боль в гудящих ногах, или не исчезнут вдали восторженные голоса и веселый смех — тогда только я смогу поделиться своими секретами. Расскажу что-нибудь этой черной бездне передо мной и, не дожидаясь никакого ответа, поверну обратно, в сад, чтобы вернутся к улыбающимся лицам и на их вопросительный кивок тоже слабо кивнуть тяжелой головой. Вот такая моя реальность, но вряд ли нарисованная девочка сможет сдержать настоящие слезы, если я ей все расскажу».

— Таких людей не существует, — все же ответил Дауни, ожидая, что именно сейчас Рэй закатит истерику насчет дружбы или будет разглагольствовать о доверии. Но, к его удивлению, девочка только глубоко вздохнула, словно в ее лице вздрогнул весь этот уставший от бесконечных осенних дождей лес:

— Ты в этом уверен? А как же образы внутри тебя? Разве с ними нельзя поделиться чем-то особенным? Это ведь те же самые люди, просто дополненные тобой — такие, какими ты видишь их или хочешь видеть.

— Возможно, ты права, рыжик. Впервые за все время нашего знакомства.

— А мой прототип расхаживает по темным коридорам твоего разума? — чуть более оживленно спросила Рэй, и на ее некогда серьезном лице снова расцвела детская веселая улыбка.

— Да, разумеется. Этот надоедливый маленький рыжеволосый дьявол идет впереди всех других и освещает длинный тоннель искрящимся факелом, а его глаза светятся даже ярче этого огня, заполняя стены мягким живительным светом. И сколько бы я не пытался выгнать его прочь, навсегда извлечь из головы — он всегда возвращается, несмотря на мои многочисленные угрозы и отчаянные просьбы.

Как и ожидалось, Робертсон взорвалась заразительным смехом, и невольно Джек напустил на себя счастливое подобие улыбки. Его изнутри переполнял какой-то бесконечный восторг и желание действовать, творить, воплотить в жизнь все свои самые дальние замыслы и идеи, только бы не обращаться к пустому безделью.

И сейчас, сидя на проросшем бурым мхом пне, слушая этот звон любимого голоса, то, как он раздается на весь лес между тонких стволов деревьев, теряется в них и вихрем возносится в серое небо, чтобы бесследно там исчезнуть — парень подумал, что давно не чувствовал себя так хорошо. Сознание переполняли сотни всевозможных эмоций, порой даже таких, которым он не в состоянии был дать название; они птицами бились в его голове до легкой приятной боли, но объяснить хоть одну было почти невозможно, да и не требовалось вовсе. Дауни просто смотрел на ковер опадшей листвы, дышал ранее отвратительным воздухом и думал про себя: «Почему каждый день и каждое мгновение не могут быть такими? Разве есть смысл в том, чтобы терять и страдать, проживая обыкновенные серые будни, чтобы потом удивиться даже самому простому иссохшему листу или тишине лесной поляны? Видимо, все же есть…»

Он настолько глубоко ушел в собственные мысли, что не сразу услышал и без того тихий вопрос от сидящей поблизости Рэйчел. Поэтому, услышав его повторение, брюнет коротко вздрогнул, не понимая, что делает здесь, и почему они с девочкой сидят на кусках старых деревьев — будто мысленно он был совсем в другом месте.

— Ты доверяешь мне, Джейкен? — осторожно спросил детский голос, и Джек удивился, различив каждую его интонацию и звук. В нем было и легкое волнение, смешанное с любопытством и беспокойством; та самая светлая грусть (такая неуловимая и, по словам Робертсон, прекрасная) и озорство, но разве что самая малость, капелька в огромном чане мутноватой воды — все это парень осмыслил за пару секунд, как будто внутри него открылись новые силы, о которых прежде он даже не подозревал.

Ты доверяешь мне? — шептали одновременно с тем сотни других голосов, знакомых и не очень известных;

Ты доверяешь мне? — уже громче и настойчивее спрашивала мертвенно-бледная Шарлотта с нанесенным толстым слоем грима и впавшими стеклянными глазами;

Ты доверяешь мне? — наконец, подала свой голос маленькая девочка с зажатым в ручках факелом. Она так и осталась стоять посреди уходящего вдаль тоннеля совсем одна; шумная толпа обошла ее стороной, приблизилась на секунду, украв драгоценный огонь, и двинулась дальше, бросив ее с тлеющими угольками в небольшой закрученной воронке.

— Да. Доверяю, Рэйчел. Как никому другому.

И Дауни протянул к этой малышке свои длинные страшные руки, раскрыл их в утешительных объятиях и ласково поманил к себе испуганного ребенка. «Да, да, конечно, я доверяю тебе, рыжик, как будто что-то могло быть иначе. И эта мысль захлестывает меня, так, что становится трудно дышать, будто я наглотался встречного ветра во время короткого полета». Он вдруг почувствовал, что может разжечь своими словами эти тлеющие огарки, снова превратить их в яркое веселое пламя, чтобы вместе с тем в зеленых глазах девочки что-то вспыхнуло и не угасало как можно дольше. И стал неважен окружающий на самом деле парня лес,